Луис Ламур - Там, на сухой стороне

— Чувствуете дым? — спросил я его.

— Не волнуйся, Доби. Огонь прекратится через несколько минут.

От ручья к нам шла Марни, на ходу причесывая волосы. Радость в ее глазах беспокоила меня еще больше, чем Чантри. Что она в нем нашла, таком старике?

— Как Керноган? — спросил Чантри.

— Ему лучше. Он съел суп и попил кофе. Думаю, дело идет к поправке. — Она взглянула на его осунувшееся лицо, кажущееся еще более худым в утренних лучах солнца. — Ты хоть немного спал, Оуэн?

Надо же, называет его по имени!

— Достаточно. Но если у вас найдется что-нибудь поесть…

— Все готово.

— Где старик?

— Исчез в лесу.

На земле прыгали солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь листву. Чантри немного поел, потом уселся с винтовкой на коленях. Кажется, он никогда с ней не расставался. И пусть даже сейчас ему хотелось спать — в любую секунду он готов был встрепенуться и открыть огонь.

Подошла Марни, чтобы налить ему новую кружку кофе, но он уже спал.

— Совсем устал, — заметил я. — Скорее всего, скакал всю ночь. Хотел бы я знать, чем он там занимался.

— Я рада, что он вернулся, — сказала Марни. — Вместе с тобой и стариком…

— Не нравится мне этот старик. Говорит, что живет здесь чуть ли не со времен потопа, но я его тут никогда не видел. Не знаю, что у него на уме, — вряд ли что-то хорошее, да и сам он…

— Он говорил, как его зовут?

— Упоминал какие-то имена, да ни одно из них не его, это точно. Когда он говорил, то вроде как улыбался. Он их даже и не помнит как следует. Не верю, что он тут долго живет. Мы бы его видели.

— Доби, сколько медведей ты видел в этих горах?

— Вообще ни одного. Когуаров тоже, но они здесь водятся.

— Правильно.

Я взглянул на нее по-другому.

— Понял, что вы хотите сказать, — признался я. — Он вроде как когуар или медведь. Если я их не видал, это не значит, что тут их нет.

Она подошла к отцу. Тот открыл глаза и посмотрел на нее. Этим утром он не бредил и казался лучше, как она и сказала. Никогда не чувствовал себя в своей тарелке рядом с больными, потому что не знал, что с ними делать. Несколько раз собирался просить отца, чтобы он объяснил мне, да наблюдал иной раз, что в таких случаях делают другие. Особенно женщины: они, похоже, от рождения знают, как обращаться с больными, но откуда — хоть убей, не понимаю.

Я взял винтовку и пошел к ручью, чтобы прислушаться к окрестностям, но ручей звенел громко и слышно было плохо. Тогда я прошел с полмили вверх по течению, но не увидел ничего, кроме множества форели, а когда вернулся обратно в лагерь, Чантри уже проснулся и чистил револьверы. Никогда не видел, чтобы человек так трясся над револьверами. И еще над конем. Проходя мимо него, я по этому поводу что-то буркнул, и Чантри взглянул на меня:

— Мы ими живем, Доби. Человек без оружия и лошади в этих краях полностью беспомощен. Позаботься о них, и они позаботятся о тебе.

Конечно, то, что он сказал, имело смысл, но все равно слишком уж он над ними трясся. Отец тоже всегда меня ругал — не мог видеть, как я ставлю нечищенное ружье после охоты.

Потом вернулся старик, он все время хихикал. Налил себе кофе, посмотрел на Чантри и захихикал еще сильнее.

— Ну ты и сыграл с ними шутку, — сказал он. — Отличную шутку. Та шайка рвет и мечет. Ты загнал их в пруд, некоторых — даже по уши. Ты их здорово осадил.

Когда мы спросили, что случилось, старик рассказал, как Чантри устроил пожар.

— Я и сам в них пальнул, — сказал он, — просто для острастки. Я был далековато для хорошего выстрела, но одного из них задел. Здорово задел — выбил из рук винтовку, и он кинулся в кусты, словно заяц. Потом, правда, вернулся за оружием, но его кто-то уже забрал.

— Прекрасно, — улыбнулся Чантри. — Не каждый день находишь хорошую винтовку.

Это точно. Я пожалел человека, который потерял ее, одновременно радуясь тому, что эту винтовку в нас уже не нацелят.

Чантри посматривал на старика и наконец спросил его, когда он сюда приехал. А старик наклонил голову, и глаза его хитро засверкали. Он глотнул еще кофе и ответил:

— Я не обращаю внимания на годы. Не видел ни часов, ни календаря с тех пор, как был мальчишкой. Но вот что я вам скажу: когда я впервые появился на сухой стороне, то был уже мужчиной и мог справиться с любым, кто явился бы по мою душу. Только никто не явился.

— Но ты был знаком с Клайвом?

— Я знал его. Он был книжником, но при этом хорошим парнем… да, хорошим парнем. У него всегда был готов для меня кофе — никогда ждать не приходилось. Один раз путешествовал с ним в Мексику. С ним и еще одним парнем по имени Моуэтт. Но нас прогнали. За нами долго гнались, но у Клайва был друг — индеец отоми, он знал местность и вывел нас. В драке его убили, однако перед смертью он рассказал Клайву о каких-то бумагах. Индеец видел, что тот все время читает, и рассказал, что у его племени тоже есть бумаги и где они спрятаны. Древние бумаги, резьба и все такое прочее.

Ну, Клайву ничего не оставалось, как отправиться искать их, и он нашел. И не только это, а еще кучу неприятностей в придачу. Клайв Чантри построил хижину на уступе горы и зарыл или спрятал то, что нашел.

— А много у него было золота? — вставил я.

Старик засмеялся:

— Золота? Малыш, там и наперстка не наберется. Я-то уж знаю! Я был с ним! У нас троих было немного золота, пока не случилась та драка в Мексике. Нам повезло, что вообще удрали! У нас были лошади и два мула, на них мы нагрузили припасы. Везли порох, свинец и больше ничего. Золото? Чепуха!

Вот такие дела! Если только он не врал или сам все не перепрятал. Я взглянул на него еще раз. Может, он и старый, но хитрый, как лис.

— Ни разу не слыхал про индейцев отоми, — пробормотал я.

— В Мексике много племен, — сказал Чантри, — и у каждого свой язык. Я ничего не знаю про индейцев отоми, слышал только, что их язык отличается от других, у него нет родственных среди других наречий. Правда, это могут быть лишь слухи.

— Тот отоми был хорошим парнем, — сказал старик, — только бродягой, каких свет не видывал. Никак не мог усидеть на месте.

— И все-таки я верю, что золото было, — объявил я. — Или драгоценные камни, или что-нибудь в этом роде. Не представляю, зачем человеку тащить из Мексики какие-то старые бумаги. Вот только интересно, куда он их закопал?

Старик пожал плечами:

— Кто знает? Клайв умел хранить тайны. Никто не знал, куда он их спрятал. Не найдешь.

Чантри отошел под деревья и завернулся в свои одеяла, а старик остался сидеть у костра. Он смотрел в тлеющие угли и разговаривал сам с собой. Я взял винтовку и опять пошел на разведку к краю каньона. Добравшись, устроился среди скал и кустарника и принялся следить за тропами.

Банда была гнусная, и я не доверял им ни на грош. Чантри сказал, что поговорил с Моуэттом, но я не знал, верить ему или нет. По-моему, нельзя просто так прийти в лагерь к преступникам и поговорить с главарем, тебя же убьют в ту же минуту. А может, и поговорил.