Виктор Тюрин - Человек человеку волк или Покорение Америки

В толпе, среди торопящихся по своим делам людей, сновали юркие мальчишки с пачками газет, крича во все горло. Торговцы и торговки с тележками — лотками, криками зазывали покупателей, расхваливая товар. Цокот копыт и стук колес, грохотавшие по булыжной мостовой, дополняли звуковую гамму большого города, а яркие краски города, такие, как желтый шарабан или светлозеленое пальто молодого мужчины в какой-то мере скрашивали сизый оттенок ползущих по небу осенних туч. Жизнь большого города шумела и бурлила по другую сторону стекла витрины итальянского ресторанчика, в котором я частенько завтракал. Мне нравилось наблюдать за этой до сих пор не приевшевшей картиной во время завтрака, не думая ни о чем. Прозвенел колокольчик у входной двери. Повернув на звук голову, встретился глазами с вошедшим мужчиной. Настроение сразу испортилось. Увидев меня, он тут же направился в мою сторону. Не успел остановиться у моего стола, как Карл, сидевший у двери, начал вставать. Жестом усадил телохранителя обратно, после чего кивком головы предложил сесть незваному гостю. Мы не стали здороваться, потому что оба презирали друг друга. В его глазах, я был бандитом и рэкетиром, в моих — он был таким же, только одетым в полицейский мундир, впрочем, это не мешало нам оказывать друг другу услуги. Я вернулся к еде, а сержант крикнул, чуть повернув голову в сторону стойки: — Кофе!

Пока ему несли кофе, я быстро доел свой завтрак и стал осторожно прихлебывать горячий чай. Одетый в темно-коричневый костюм из твида, с холеными усами и бакенбардами, сержант сейчас выглядел зажиточным торговцем или старшим клерком какой-нибудь юридической конторы, но никак не полицейским. Сержант Генри Маклин имел холодный ум и жестокое сердце, знал все темные закоулки человеческой души и все подлые уловки уголовного мира. Он считал, что стоит на страже закона, но при этом брать взятки не считал для себя позором. Очистить у пьяного мастерового карманы он не позволил бы себе никогда в жизни, зато выследить и прижать в темном переулке воришку после дела и за?ставить поделиться с ним добычей — всегда, пожалуйста.

Допив чай, я достал деньги, чтобы расплатиться, и только тут сержант соизволил открыть рот: — Кофе здесь хорош, но я приехал не ради него, Джек. У меня к тебе разговор, — я молча посмотрел на него. — Почему ты не удивлен, парень? Сам Генри Маклин приехал к тебе через полгорода, потратившись на извозчика, а ты смотришь на меня…

— Доллара тебе хватит покрыть издержки, Маклин? — перебил я его. — А лучше давай я тебе пятерку дам, чтобы ты от меня сразу отстал. Пойдет?

— Ты же знаешь, Джек, я меньше двадцатки зараз не беру, — некоторое время он пристально смотрел на меня, в ожидании, как я прореагирую на его слова. После затянувшейся паузы хитро усмехнулся. — Я всегда знал, что ты жмот, Дилэни. Знаешь, как трудно в наше время прожить на зарплату полицейского?

— Я только знаю, что помимо своей зарплаты ты в месяц имеешь триста — четыреста долларов навара. Вот это я знаю! И хватит об этом. Переходи к делу!

— Ты что-то много знаешь, Дилэни. У умников, вроде тебя…

— Излагай дело, сержант, — резко перебил я Маклина.

— Ишь ты как! Излагай! Слова у тебя какие-то слишком правильные, Джек Дилэни. И фразы правильно строишь, словно университет закончил в свое время. Надеюсь, ты не адвоката учился. Не люблю их. Для меня они, что коты помойные. Так же как и вы, уголовный сброд! Всех вас давить…! Впрочем, я отвлекся. К делу, так к делу. Ты ведь знаешь, что от нашего двенадцатого округа собирается баллотироваться один тип по фамилии Ван Дайк. Кортленд Ван Дайк. В свое время он женился на Агнессе Баронталь, вдове крупного виноторговца. Оба подошли к свадьбе как деловые люди. Он дал ей имя, ввел в высший свет, она ему — деньги. За пять лет брака обзавелись двумя детьми. Кажется, живите и радуйтесь, ан нет. Полез в политику. Язык подвешен, связи и деньги есть. Затем, решил к политическому капиталу денежный прибавить, став в прошлом году помощником олдермена. Работал в комиссии по недвижимости. Неплохо нагрел руки, торгуя городской землей и выдавая лицензии на строительство.

Говоря это, по его лицу скользнула презрительная усмешка, которую обычно Маклин приберегал для меня, а теперь он удостоил ее городского советника. Вообще-то меня мало интересовала высокая политика и работа городских властей, хотя я знал, как и любой житель Нью-Йорка, что это была одна большая банда, жирующая на государственных деньгах.

"Олдермены? А чем они занимаются?".

— А чем занимаются олдермены?

— Чем занимается Палата Олдерменов? Выдает и отзывает лицензии на различные виды деятельности. Может разрешить или запретить строительство. С ними согласовывается прокладка транспортных линий. Короче, всем. Несмотря на то, что олдермены не получают ни цента жалования, через их руки проходят очень большие деньги, часть из которых ловкие люди кладут в свой карман. Вот почему олдерменами становятся люди, обладающие хорошими связями в верхах. Такие как Ван Дайк. Вернемся к нему.

— Минуточку. Это ведь он возглавил комиссию, расследовавшую воровство в порту?

— Он. Он! Ему это так понравилось, что он пошел еще дальше. Требует от Главного полицейского управления создания комиссии, которая будет расследовать коррупцию и противоправную деятельность в рядах полиции. И не такую, которая собирается от случая к случаю, а на постоянной основе. Нам это не нравиться. Очевидно, он забыл основной жизненный принцип: "Хорошо живешь сам, так не мешай жить другому".

"Кому это нам? — мне очень хотелось спросить его об этом, но не стал, потому что видел, что сержант и так сильно нервничает, причем не из-за моих подначек. — Впрочем, он может не знать. Его вполне могут в «слепую» использовать".

— Этого типа надо скомпрометировать, — продолжил Маклин. — Да так, чтобы его в ближайшие десять лет не в одну комиссию не взяли.

— Гм…. А почему я?

— У тебя, в отличие от большинства уголовников, есть мозги.

— И как ты представляешь это себе, Маклин?

— Джек, мне нужен результат, а какой ты способ выберешь, решать тебе. Срок — месяц. Но хочу сразу предупредить: хоть малейший слушок пройдет о нашем разговоре — сильно пожалеешь. Ты меня знаешь, Джек, я свои слова на ветер не бросаю!

— Насчет угроз понял, а что я получу в качестве награды?

— Наше хорошее отношение, — это было сказано с наглой усмешкой и такой уверенностью в своем всесилии, что меня внутри всего передернуло.

"Отделать бы тебя урод, да так, чтобы ты на карачках полз через весь город до своего участка!".

— Вот даже как. Хорошо, Маклин, я посмотрю, что тут можно сделать, — сказав, я встал и пошел к выходу.