Клиффорд Ирвинг - Король долины

На чисто вытертых столах расставили тарелки, разложили ножи и вилки. Из кухни в задней части салуна старый повар, индеец-навахо, притащил три огромных кастрюли с горячим, дымящимся рагу. Люди устремились к столам, оставив недопитые стаканы на стойке, и набросились на еду. Снег за окном все падал и падал. Желтые огни города светились во тьме, указывая дорогу заплутавшим путникам.

Еще два всадника проехали шагом по деревянному мосту, переброшенному через реку на краю города. Они кутались в теплые овчинные куртки, на полях шляп толстым слоем налип снег. Справа и слева, куда ни глянь, беззвучно падал в реку снег, и вода уносила его. Мост под всадниками слегка заскрипел, а, может, причиной тому был порыв ветра. После того, как первые вернувшиеся в город ковбои оставили своих скакунов в конюшне и перешли через дорогу — в салун Петтигрю, прошло полчаса, и за это время их следы замело полностью; теперь улица лежала гладким нетронутым полотном. Лошади вздрагивали и били копытом — не хотели стоять на месте. Клейтон наклонил голову, прикрываясь от ветра, потом тронул коленями мокрые бока кобылы и двинулся по безлюдной улице.

Добравшись до конюшни, он оставил лошадь конюху. Это был парнишка-мексиканец в выцветших джинсах, он сидел не соломе и кутался в бурое шерстяное одеяло.

— Протри ее, — сказал Клейтон. — Протри как следует, слышишь?

— Си, сеньор.

— И дай ей двойную порцию овса.

— Си, сеньор.

Он помедлил, вдыхая густой запах лошадей, которые все еще дрожали от холода. Глянул, сколько их тут, просмотрел клейма.

— Где парни? — спросил он как бы между прочим.

— В салуне Петтигрю. Вы нездешний… знаете, где это? Я могу показать.

— Я знаю, — сказал Клейтон.

Он пошел вверх по улице, рядом с ним — Лестер. Из-за угла неслась поземка, закручивалась в танце у запертых дверей лавок. Где-то в переулке жалобно мяукнула кошка.

В салуне, в большом зале, ели свой обед ковбои. Рагу было густое, они накалывали на вилки целые картофелины и жадно отправляли в рот. Появились девицы и устроились за другим столом. Со скучающим видом они глазели на мужчин и слушали, как те гогочут за едой. Проститутки работали на Петтигрю и жили на втором этаже салуна. Их было трое — две белых и одна мексиканка, на них были платья в блестках, глаза густо подведены синим, в ушах — длинные серебряные серьги. Старшая, Роза, повернулась к двери и первой увидела вошедших.

— О, привет, к нам гости! — пронзительно крикнула она.

При этих словах люди за столом повернулись или скосили глаза. Раздалось звяканье ножей по тарелкам и более глухие удары стаканов о доски стола.

Клейтон, не мигая, смотрел на всю компанию — оценивал выражение лиц. На минуту воцарилось неловкое молчание, а он тем временем прошел через зал к бару и оперся рукой на стойку. Теперь он мог видеть компанию, сидящую за столом, только в наклонных зеркалах, обрамлявших большие часы на стене за стойкой бара.

— Чарли, виски!

Чарли Белл протянул руку под стойку и извлек оттуда бутылку своего лучшего виски. Его мясистая красная физиономия со щелочками глаз оставалась абсолютно бесстрастной. Он налил стакан виски и отступил в сторону.

Клейтон пригубил, обжигая язык, потом запрокинул голову, одним махом осушил стакан и поставил на стойку.

Все это время он вслушивался в тишину за спиной, шарканье ног под столом, шумное дыхание жующих, стук вилок о тарелки, и знал, что пока ему ничто не угрожает — пока он не повернулся к ним лицом.

Он положил на стойку серебряный доллар, забрал сдачу и прошел в середину зала, где в раскаленной печи весело полыхали поленья. Протянул руки, жар коснулся ладоней, и он почувствовал, как начинают отходить промерзшие кости. Наконец повернулся и подошел к столу, где ели мужчины.

— Я ищу Кэбота Инглиша. Думаю, вы его знаете.

Один из ковбоев, дородный, с хмурым лицом, испещренным морщинами, поднялся со стула, вышел вперед и остановился, покачиваясь с пятки на носок.

— Спокойно, мистер, — сказал Клейтон. — Я пришел сюда мирно, точно так же собираюсь и уйти. Просто я ищу молодого Кэбота.

— А нельзя ли спросить, зачем?

Клейтон слегка кивнул в сторону Лестера.

— Кэбот — его сын.

Минуту-другую здоровяк соображал, как поступить, потом буркнул что-то, повернулся и пошел через зал. Братья последовали за ним, оставляя на дощатом полу мокрые следы. В задней части салуна Петтигрю была отдельная комната, здоровяк подошел к двери и дважды стукнул кулаком. Кто-то подошел, шаркая ногами, и дверь открылась. Щурясь сквозь облако сигарного дыма на яркий свет в зале салуна, на пороге стоял Джо Первис. Он посмотрел на Лестера, потом на Клейтона и удивленно заморгал. Губы искривились в какой-то странной улыбке.

— Все нормально. Это свои. Впусти их, — сказал он здоровяку.

Клейтон вошел первым. В комнате было тепло и накурено. Позади Первиса за зеленым покерным столом сидел Сайлас Петтигрю. Увидев их, он подался вперед с отпавшей от удивления челюстью, маленькие глазки блеснули. Дым поднимался от лежащих в пепельнице недокуренных сигарет и стоял над столом серой закопченной трубой.

На другом конце комнаты сидел Кэбот Инглиш, его рыжие волосы сияли в чуть колеблющемся свете масляной лампы. Лестер шагнул вперед и прошептал имя сына.

Сайлас мелко засмеялся, и Клейтон улыбнулся ему в ответ — улыбкой человека, который явился из прошлого, из небытия: нежданный, никому уже не нужный и всеми забытый.

Сайлас был старый, старше, чем он помнился Клейтону. Но с годами он как-то окреп — и телом, и кошельком; проницательные глаза, мерцавшие из-под припухших век, быстро оправились от первого удивления. Он весело, гортанно смеялся, колыхаясь всем телом, и слегка поглаживая толстыми пальцами гладко выбритые щеки.

— Клей! — гремел он. — Провалиться мне на этом месте, Клей!

— Точно, он, — проговорил Первис — Я поначалу не признал с этой бородой, но это точно он!

Клейтон кивнул.

— Привет, Сайлас. Привет, Джо. А это там Кэбот? Привет! Ты меня тоже помнишь?

Кэбот засмеялся по-мальчишески и кинулся ему навстречу, радостно протягивая руку.

— Да, Клей!

Его лицо было озарено воспоминаниями. Они крепко стиснули друг другу руки, и вложили в это рукопожатие всю ту теплоту, которую сохранили друг к другу.

— Как я рад тебя видеть, Клей! Как ты?

— Отлично. А с папой не хочешь поздороваться?

Кэбот вспыхнул, шагнул вперед, потом замешкался.

— Здравствуй, па, — и нахмурился, смутившись. — Что ты здесь делаешь?

— За тобой приехал, сынок, — ответил Лестер.

Лицо парня потухло. В нем появилось что-то тяжелое, темное — прежде этого не было. — Глаза жесткие, — подумал Клейтон, жесткие не по годам… С отцом Кэбот покончил — потому что считал его конченым человеком, ни на что не годным, разве что ходить за скотиной да глядеть, как стареет его иссохшая жена.