Евгений Костюченко - Шайенский блюз

Что было дальше, Степан не помнил. В памяти осталась только выжженная степь на все четыре стороны, и удаляющиеся черные точки. Бизоны ушли, и он остался один под лиловым куполом неба.

Итак, красную женщину он уже встретил. Встретился ему и черный, но негр-дезертир явно не годился для роли спутника. А вот женщина…. Таких в его жизни еще не было. «И не будет, если ты сейчас же не заснешь, — оборвал свои мечтанья Степан. — Утром ты должен быть свежим и бодрым. Если будешь клевать носом, далеко не уйдешь. Не забывай, как называется эта горка».

Его разбудили не лучи восходящего солнца, и не щебетание птиц. Нет, первыми в лесу проснулись муравьи. Отправившись по своим обычным маршрутам, они обнаружили неожиданное препятствие и принялись пробовать его на вкус. Спрыгнув вниз, Гончар еще долго вытряхивал их из складок одежды, а одного злодея с трудом выковырял из уха.

Он напился из ручья и позавтракал белыми сладковатыми корнями стреловидной травы, которая росла в воде. Шайены умели готовить из нее несколько блюд, но сейчас Гончар удовольствовался ею в сыром виде. Экологически чистый салат. И ноль калорий.

Разрядив винчестер убитого ловца Питерсов, он пересчитал патроны. Их было всего семь. В винтовке дезертира патронов не было. «С боеприпасами у нас плохо, с едой еще хуже, — подумал Степан. — Как насчет транспорта? Ноль. Карта, компас, информация о местности? Абсолютный ноль. Где он находится, этот Холм Смерти? До Форт-Робинсона двести миль. Знать бы, в какую сторону. Что ж, если не знаешь, куда идти, шагай вниз».

И он пошел вниз по склону, стволом винчестера раздвигая ветви перед собой.

Солнце пригревало сильнее, и лес постепенно менялся. Под ногами Степана перестали хрустеть черные сучья, и березы уже не окружали его прозрачной стеной, уступая место под солнцем другим деревьям. Вот на пути встали заросли папоротника, вот засветились впереди красные стволы сосен, и мокасины Гончара ступили на хвойный настил. «Лосиные места», — подумал он и остановился. Пора подумать о еде.

Не понимая, зачем он это делает, Степан бесшумно взвел курок и замер, по плечи скрываясь в папоротнике. Легкий порыв ветра донес до него запах зверя.

Он навел ствол на просвет между соснами и застыл, затаив дыхание.

Так прошла минута. Или час. Из-за деревьев выпорхнула сорока. Она уселась в кроне сосны и коротко прокричала.

«Ну все, пропала моя охота». Степан едва не опустил ствол. Но сорока быстро умолкла.

И вдруг как раз там, куда был направлен винчестер, над ярко-зелеными макушками молодых сосенок проплыла огромная голова лося. Степан заметил, как вздымаются и опускаются его широкие лопатки под светло-бурой шерстью — и выстрелил.

Лось издал короткий мычащий звук, и его передние ноги подкосились. Он скрылся за сосенками, и через несколько секунд Гончар услышал, как тяжелая туша рухнула на землю.

Сорока затрещала, захлопала крыльями и заметалась ярким черно-белым пятном, улетая между соснами.

«Кажется, я должен поблагодарить ее, — подумал Горящий Волк. — Но сначала надо сказать спасибо лосю. Спасибо моим мокасинам за то, что ступают бесшумно. А также тому пришельцу, что отдал мне свое оружие. Его винчестер так метко стреляет, спасибо ему. Спасибо и этому ножу, который так легко вспарывает крепкую лосиную шкуру».

Разделывая лося, Степан решил, что остановится здесь на пару дней. Навялит мяса в дорогу, обследует окрестности. Может быть, ему удастся уже сегодня найти ручей или речку. И тогда, спускаясь по течению, он выйдет к другой реке, а та обязательно приведет его к людям.

Нельзя сказать, что Гончар страдал от недостатка общения. После всего, что случилось, он предпочитал держаться подальше от людей. Но дорогу на Денвер не спросишь у пролетающей сороки, а Степану надо было обязательно попасть в этот город. Насколько он помнил, там не было ни одного железного моста. Но там жила Милли. Пусть и не красная женщина, но от этого не менее желанная.

Он не стал разводить костер. Кровь и печень лося не нуждались в огне. Для ночлега Степан опять устроил себе гнездо в ветвях высокой сосны. Мясо лося он поднял на другое дерево, подальше от себя, опасаясь, что запах крови может привлечь медведя.

Прикинув по солнцу, что до заката остается часа четыре, он отправился на восток, запоминая приметные деревья.

Ему не терпелось поскорее выбраться из леса. Заметив широкий просвет в кронах справа от себя, он свернул, не забыв оставить зарубку на стволе, чтобы не плутать на обратном пути. Но, пройдя совсем немного, Степан понял, что эта зарубка ему не понадобится.

Лес плотной стеной подступал к самому краю обрыва. Внизу змеилась спокойная неширокая река. С высоты ее вода казалась неподвижной.

А за рекой простиралась долина. Серебристое море полыни, кое-где испещренное зелеными невысокими рощицами, раскинулось до самого горизонта, до голубых пологих холмов.

Сердце заколотилось так, что Степан невольно схватился за грудь. Увидев степь, он уже не мог вернуться в лес, который стал казаться ему тюрьмой.

«Нет-нет, погоди, — уговаривал он себя. — Вернись на стоянку. Там остались запасы еды. Там, наконец, веревка. Без нее тебе не спуститься по этому обрыву. Переночуй в лесу, а наутро…»

Он уже был на середине обрыва, когда снова вспомнил о веревке. Вот где она бы пригодилась. Под ногами уходила вниз отвесная скальная стена. Если бы привязать веревку вот к этому корню…

Нога сама шагнула вправо и нащупала опору там, где ее не мог разглядеть глаз. Пальцы намертво вцепились в край щели, и одним махом Горящий Волк перебросил свое тело на выступ в скале.

Степан оглянулся и не поверил своим глазам. От того места, где он только что стоял, его отделяли метра три, не меньше. Как он мог перелететь это расстояние?

Его взгляд привлекла площадка ниже по склону. На ней едва уместилась бы кошка, но оттуда уходила вниз отчетливо видимая тропинка. Если спрыгнуть на эту площадку и каким-то чудом удержаться на ней…

Он спрыгнул и удержался. И уверенно, короткими точными прыжками, стал спускаться по козьей тропе.

Остаток спуска он проехал, сидя на корточках, поднимая за собой облако пыли. Не удержал равновесия, завалился набок и покатился вниз. А потом рухнул на мокрый песок и с наслаждением погрузил в воду лицо и ободранные ладони. Он зашел по колено в реку, обернулся — и почувствовал слабость в коленях от запоздалого страха. Как он мог спуститься с высоты десятиэтажного дома по почти отвесному склону?

Река оказалась неглубокой, и он перешел ее вброд, и снова оглянулся. Там, в лесу, осталось мясо лося, которым он рассчитывал поужинать. Под кучей веток остался труп человека, которого он задушил, почти не заметив этого. И где-то там, в лесу, сейчас готовятся к ночлегу шаман Ахата и Сентаху, веселая вдова.