Луис Ламур - Как был покорен Запад

— Недвижимость? В Калифорнии? Ты думаешь, мы сможем на этом заработать хоть какие-то деньги?

— Когда-то кто-то сможет. Если мы сумеем просто продержаться хоть немного… это возможно.

Ева Ролингз стояла на широкой веранде и, прикрывая рукой глаза от солнца, смотрела вдоль реки в сторону городка. Оттуда приближалась повозка, но пока еще она была слишком далеко, чтобы понять, кто это едет. Однако в эти дни любая повозка пробуждала в ней страх.

Она посмотрела на поле, где пахал Зеб, — а Джеремая шел за ним следом, разбрасывая зерна. Сыновья слаженно работали вместе, и она этому радовалась, потому что слишком уж они разные были во многом. С самого начала войны она жила в тревоге, не столько из-за того, что уже произошло, сколько из страха перед тем, что еще может случиться — и уже случалось в других семьях.

Скажем, в семье, что жила чуть дальше по дороге, братья разошлись — один отправился в армию Союза, а другой поехал на юг, чтобы присоединиться к Конфедерации note 40. По всему Огайо, Иллинойсу, Теннесси и Кентукки можно было видеть, как расходятся по разные стороны баррикад отцы и сыновья, как братья по-разному понимают свою верность и свой долг.

Счастливыми были двадцать лет note 41, что они с Лайнусом прожили на этом месте. Глядя, как мальчики обрабатывают поле, она возвращалась мыслями к тому страшному дню двадцать лет назад, когда они выбрались на берег после катастрофы на водопаде, когда отец и мать пропали, Лилит осталась где-то выше по реке, а Сэм был ранен…

Казалось, большего горя быть не может, — и все же с того самого дня началось ее счастье. Правда, она потеряла родителей и очень не скоро оправилась от этого удара, но Лилит и Зик нашлись. Впрочем, ей бы следовало знать, что Лилит выберется на берег — она-то плавала лучше их всех.

А потом, в довершение всего, вернулся Лайнус…

Грохот колес двуколки заставил ее снова поднять глаза, и она увидела, что во двор въезжает почтальон Питерсон, только почему-то в военной форме.

Острым уколом в груди отозвался страх… а когда она посмотрела в сторону поля, то увидела, что сыновья уже привязали упряжку и, прыгая через борозды, бегут к дому.

— Эй, мистер Питерсон! — сказала она. — Что это вы вырядились в форму?

— Милиция приведена к присяге, миссис Ролингз. Я теперь капрал Питерсон. Боюсь, мы не так скоро увидимся снова… Тут вам письмо — из самой Калифорнии.

— Это, должно быть, от Лилит! — Она поспешно распечатала письмо. — Мистер Питерсон… капрал… Не могли бы вы обождать буквально минуту? Может быть, мне придется написать ответ немедленно.

— Я, честно говоря, надеялся, что Зеб пойдет с нами, — сказал Питерсон. — Он чуть не лучший стрелок в здешних местах — почти такой же меткий, как его папаша.

— Его папаша пошел в армию, когда первые трубы затрубили. Разве одного Ролингза не достаточно?

Зеб перепрыгнул через забор и подошел к крыльцу, улыбаясь Питерсону.

— Ты гляди-ка! Вы отлично выглядите в этой форме!

Он взял ковшик, сделанный из бутылочной тыквы, и зачерпнул воды из ведра, стоящего в тени на веранде. Он пил, а с ковша срывались сверкающие капли.

— Зеб, — сказала Ева, — твоя тетушка Лилит пишет, что в Калифорнии войны нет и, как они считают, не будет вовсе. Дела идут хорошо, и для молодого человека есть сколько угодно возможностей проявить себя. Вот послушай: «У нас тут идут разговоры о строительстве железнодорожной линии на восток, и Клив считает, что при его деловых связях он сможет участвовать в этом предприятии с самого начала. Мы были бы рады Зебу, если бы он захотел приехать».

— Ма, — сказал Зеб подозрительно, — ты что, писала тетке обо мне?

— Не так чтобы напрямую, но…

— Ты писала?

— Я только написала, что ты не любишь работать на ферме, как и твой папа.

— Мама, — сказал Зеб, пытаясь убедить ее, — у тебя неправильное представление об этой войне. Все будет хорошо. И ты ведь знаешь, папа всю свою жизнь…

— Миссис Ролингз, — вмешался Питерсон, — я знаю от самого капитана — мы ни за что не проиграем. Да, у этих ребят с Востока случилась неприятность на Булл-Ране note 42, но когда появимся мы, парни с Запада, и ударим на мятежников, они разбегутся как зайцы!

— Это почему же? — холодно спросила Ева.

— Очень просто! Восточные солдаты — это городские парни, галантерейщики и всякое такое. Ну а мы, ребята с Запада… да мы ружейный ствол грызли, когда у нас зубы прорезались. Уж мы покажем мятежникам, что почем, не беспокойтесь!

— Ма, — сказал Зеб, — папа оставил на твое усмотрение, отпускать меня на войну или нет, но ты-то знаешь, что он думает на самом деле…

— Миссис Ролингз, — убеждал Питерсон, — мало чести топать за плугом. Мне жутко подумать даже, что я мог упустить свой шанс. Представьте, каково будет парню, когда все пойдут, а он дома останется…

Нет, спорить бесполезно. С самого начала ей было ясно, что ничего из этого не получится. Когда Лайнус ушел на войну, она надеялась, что Зеб согласится остаться дома, но в глубине души понимала, что надежды эти напрасные. Душа его рвется, и он уйдет.

Ева ничуть не разделяла их оптимизма. Она была реалистка до мозга костей и ясно представляла, что ждет впереди, куда как ясно. Ей приходилось говорить с южанами, и она знала их свирепую гордость, их уверенность в победе. Не такой они народ, чтобы легко сдаться.

— Спасибо, что подождали, капрал, я думаю, спешки с ответом на это письмо нет. Еще раз благодарю.

— Так ты решила, что] я могу идти на войну? — с жаром спросил Зеб.

— Ну, кое-что еще надо будет сделать, Зеб. Мы должны все толком продумать.

Питерсон подмигнул Зебу.

— Будьте здоровы, миссис Ролингз. А с тобой, надеюсь, мы еще увидимся, Зеб!

Зеб быстро повернулся и поспешил за матерью.

— Ма!

— Надо выстирать твое белье и заштопать носки. Форму тебе выдадут?

— Думаю, что да.

— Но, может, тебе рубашек не дадут. Ты эту сними, я ее выстираю. Другие две чистые, но не выглаженные.

— Мать…

Она резко повернулась с расширенными глазами.

— Почему ты так назвал меня! Раньше ты всегда говорил «мама».

— Не знаю, — серьезно ответил он, — мне вдруг показалось, что «мама» — это сейчас как-то… недостаточно.

— Сынок… ты, наверное, захочешь отлить пуль про запас, — сказала она, сдерживая слезы. — Вы с папой всегда предпочитали сами делать пули. И отлей их побольше, Зеб, — я думаю, эти мятежники ничуть не трусливее наших парней. Не забывай, что большинство из них росли и воспитывались точно так же, как ты и Джеремая. Это будут умелые ребята, и стрелять они будут как положено…