Луис Ламур - Такер

— Мальчик мой, — сказал я себе, — когда будешь подъезжать к тем горам, не ставь лучше ноги в стремена. Он обязательно устроит на тебя засаду.

На следующее утро я тронулся в путь задолго до того, как солнышко показало нос из-за Сан-Антонио. А к полудню я достиг места, где дорога раздваивалась. Одна тропа поворачивала к горам Тойяби, и на ней не было никаких следов — ни животных, ни людей. А другая шла дальше по долине Биг-Смоки, но какие-то люди — их было четверо или пятеро — гнали скот по этой дороге и затоптали все другие следы.

По логике вещей, если на дороге, ведущей на северо-запад, не было следов, то, значит, Поуни поехал вверх по долине, на северо-восток. Но я не поверил в это.

Если бы я удирал от преследования, как бы я поступил в таком случае? Я бы дал затоптать свои следы идущему позади стаду, а сам, оторвавшись, нашел бы какую-нибудь очень твердую поверхность, где будут незаметны следы, и срезал путь напрямик до другой дороги.

Сколько бы я проехал по северо-восточной дороге? Немного. Место, где я стоял и размышлял, представляло собой основание огромной буквы V, обе ветки которой расходились врозь довольно круто. Если он проедет далеко по правой дороге, то потом потеряет много времени на переходе к другой.

А может быть, он прикинул про себя, как я буду рассуждать на его месте, и пришел к выводу, что я поверну налево?

И все же я решил рискнуть и направился по левой дороге к горам Тойяби. Однако так и не нашел на ней следов. Я рыскал направо и налево, но все впустую. Я проехал столько миль, чтобы понять, что меня переиграли, обвели вокруг пальца. Тем не менее следовало позаботиться о ночлеге, и я стал искать следы диких животных в надежде, что они приведут меня к воде.

Я действительно нашел следы антилоп, которые вели к гладкому скальному лбу, выступавшему из тела горы. Хотя в том направлении не было тропинки, шансы на воду представлялись неплохими, и я направился по этим следам.

День клонился к вечеру. Высоко в небе кружился гриф, но сегодня я не привлекал его внимания.

Тени уже удлинились, когда я нашел место, где сходились следы. Это был источник Баррел-Спрингс — тихое местечко в расщелине горы. Слышно было только воркование диких голубей, больше ничего.

—Вода была холодная и вкусная. Сначала я наполнил фляжку — никогда не знаешь, как скоро придется срываться с места, лучше иметь под рукой полную фляжку. Затем я напился и напоил серого. Он глубоко засунул нос в воду, потом встряхнул от удовольствия головой и только тогда стал пить.

Едва заметная тропинка шла по берегу ручейка, бравшего начало в источнике. Она показалась мне подозрительной; я прошелся вдоль нее немного и обнаружил полянку, со всех сторон окруженную кустарником. Я сходил за конем и пустил его пастись на травке. Отсюда мы были видны одному только грифу.

Я пожевал вяленого мяса, потом снова пошел на ручей, чтобы напиться. Возвращаясь в свое убежище, я старательно замаскировал свои следы.

Лежа в мягком песке, я закинул руку с револьвером за голову и стал думать. К северу отсюда, на расстоянии примерна дня езды — от силы полутора дней — лежит большая дорога на Солт-Лейк и далее на восток. Там же находится какой-то городок, а еще дальше — Эурека, процветающий город близ богатых рудников, с фабриками, театрами и салунами.

Если Поуни поехал вверх по долине, то он направится в Эуреку или в Остин — так, кажется, называется этот городок на севере. Если в Остин, то у меня есть неплохой шанс перехватить его там и вернуть своего коня и оружие. Не говоря уже о деньгах в седельной сумке.

Если он поехал на восток… Да что мне терять, я в любом случае еду на восток.

И туда же едет, если я только не ошибаюсь, Боб Хеселтайн.

Что-то толкнуло меня в живот, и я немедленно проснулся. Я был возмущен и уже открыл рот, чтобы высказаться… но, к счастью, вовремя узнал особую форму шляпы, вырисовывающуюся на фоне звездного неба.

Это был Поуни. Он снова обошел меня.

— Ты лежи тихо, пока я на тебя не погляжу хорошенько…

Я услышал чирканье спички, и под этот звук загреб рукой пригоршню песку. Поуни наклонился ко мне, держа винтовку в правой руке. Он пристрелит меня в тот самый момент, как увидит мое лицо. Он хочет удостовериться, и тогда…

Я швырнул песок ему в глаза. Он издал хриплый вопль. Спичка погасла, и я ударом снизу выбил винтовку из его руки и сразу же набросился на него, отчаянно работая кулаками.

От удара в челюсть он пошатнулся, потянулся к бедру за револьвером. Я яростно молотил его поочередно слева и справа, и он так и не вынул оружие. Пригнувшись, Поуни попытался уйти от ударов, но я пнул его что было силы ногой и попал в живот.

Он взвыл от боли, но в этом человеке упорства хватило бы на десятерых. Мы оба дрались не на жизнь, а на смерть. Он попытался ударить меня пальцем в глаз, я резко откинулся назад и едва не ударился о камень. Внезапно Поуни подхватил свою винтовку и исчез в кустах.

Ругая себя последними словами, я тоже метнулся в кусты, стараясь производить при этом как можно меньше шума.

Лошади! Они должны быть где-то поблизости, с моими деньгами, винтовкой и револьверами.

Я опрометью бросился к своему серому, выдернул веревку, которой он был привязан к колышку, и вскочил ему на спину. Держа револьвер наготове, я поскакал к дороге, увидел внизу тени лошадей и галопом помчался к ним.

Поуни не успел расседлать их. Я перескочил на своего любимца с полосой вдоль спины, взял двух других в повод и помчал что было духу на север. За спиной я услышал выстрел, но пуля прошла далеко.

Наконец-то я вернул своего коня, а впридачу и лошадь Зейла, да еще и с седлом и полной экипировкой. Теперь его очередь прогуляться пешком. У него, правда, было одно преимущество — винтовка… да и находился он не так уж далеко от селений города.

Всю ночь я гнал вперед, пересаживаясь с лошади на лошадь. Я срезал путь до Индейской долины по едва заметной звериной тропке; там я отлично позавтракал запасами Поуни и поехал дальше вдоль берега Камышовой реки, направляясь на север.

Он не собирался сдаваться, я был в этом уверен. Я очень разозлил его, и он не отступит; а для этого бессовестного убийцы не будет проблемой достать лошадь. Он просто пристрелит первого же встречного всадника.

Деньги мои по-прежнему лежали в седельной сумке, и к ним добавился мешочек с золотом.

Когда я въехал в Остин, народ провожал меня долгими взглядами, но я не обращал на это внимания. Мне требовалось быстро и сытно поесть, и я пошел в ресторан.

В зал ресторана вошел шериф, пристально посмотрел на меня и показал подбородком на лошадей у крыльца.

— Это ваши лошади, мистер? А почему оседланы сразу две? Вы ожидаете приятеля?