Лэрри Макмуртри - Пустыня смерти

Совершенно неправильно допускать, чтобы только двое из всего отряда понимали, что необходимо делать ради спасения рейнджеров. Сэм знал кое-что о том, как вылечивать людей, но он упал в пропасть и разбился, а никто даже не удосужился порасспросить его, как лечить разные раны. Рыдания Матильды хоть и тревожили Калла, но не так сильно, как других парней из отряда. Видимо, она перестанет плакать, когда вконец измотается, а на следующий день, проснувшись, совсем придет в себя. Калу нравилась Матильда: она не однажды оказывала ему помощь. Тот факт, что она влюбилась в Чадраша и прикипела к нему, Калл считал делом, его не касающимся. Люди вольны любить, кого пожелают. Такое отношение вполне объяснимо и простительно, но вот что непростительно, по его мнению, так это снаряжать без должной подготовки длительную и опасную экспедицию. Он твердо решил, что если ему когда-нибудь поручат командовать рейнджерами, он позаботится о том, чтобы каждый человек под его командованием получил бы соответствующую подготовку и точные указания, чтобы у всех были неплохие шансы на спасение, если погибнет командир.

Калл любил стоять на посту часовым. Теперь, когда не стало лошадей, которых можно воровать, индейцам больше не было необходимости шастать поблизости, разве только чтобы убивать рейнджеров. Он не видел причин, ради которых они отважились бы на прямое нападение. У отряда не было воды и оставалось мало пиши. Ему предстояло пройти еще несколько сот миль, а никто толком не знал пути. Команчам не было никакого резона рисковать своей жизнью, чтобы уничтожить рейнджеров. За них это дело сделает местная природа.

Каллу нравилось сидеть в стороне от лагерной стоянки и вслушиваться в ночные звуки, доносившиеся из прерий. Вот завыли койоты, а другие завыли в ответ. Иногда он слышал, как скребутся и шуршат разные мелкие зверушки, шелестят крыльями пролетающие вверху ночные птицы, ястребы и совы. Бывали моменты, когда Каллу хотелось стать на несколько дней индейцем или хотя бы подружиться с каким-нибудь из них, который научил бы его индейским премудростям. Команчи за пару ночей украли тридцать лошадей из строго охраняемого места. Он не прочь был бы сам пойти на такое дело с конокрадами, чтобы посмотреть, как они все это проделывают. Ему хотелось знать, как они умудряются проскользнуть в табун и даже не потревожить лошадей. Он желал выяснить, как они крадут лошадей, и при этом их никто не видит и не слышит.

Тем не менее Калл понимал, что ни один индеец не придет к нему и не станет его обучать; поэтому остается лишь наблюдать за всем и наматывать себе на ус. Его раздражало поведение Гаса Маккрае, который слишком мало интересовался навыками, столь необходимыми для рейнджерской службы. Гас думал лишь о проститутках, картах и той девке с оптового склада в Остине. Если бы Гас нес ружье как положено, он убил бы антилопу, а отряд не потерял бы сразу обоих разведчиков.

Ночь прошла спокойно, а перед рассветом Калл расслабился и на минутку смежил веки. Хоть ему и показалось, что он вздремнул всего минутку, разбудили его довольно грубо. Кто-то резко дернул его за волосы, запрокинул голову и провел пальцем по горлу.

— Говорят, что когда нож перерезает тебе глотку, ты ничего не чувствуешь, — произнес Длинноногий. — Если бы вместо меня был команч, ты уже валялся бы мертвым.

Калл готов был от стыда провалиться сквозь землю. Его застигли спящим на посту. Начинало светать. Чуть позади Длинноногого он увидел Чадраша. Старый следопыт держал под уздцы трех лошадей.

— Мы нашли трех лошадок, — объяснил Длинноногий. — Думаю, им повезло — они отыскали узенький проход в море огня.

— А мы считали, что вы уже погибли, — сказал Калл. — Матти очень убивалась по Чаду.

— С Чадом все в порядке, он хочет пойти поискать еще лошадей, — заметил Длинноногий. — На трех клячах наше войско не довезешь до Нью-Мексико.

Калеб Кобб оказал вернувшимся разведчикам холодный прием. Ночью по нему ползали гремучие змеи и мешали спать. Он дал волю своему вспыльчивому характеру и не думал его сдерживать.

— Никто не приказывал вам гоняться за этой антилопой, — бушевал он. — А раз уж вы ушли, то где мясо? Будь у меня кандалы, я немедленно заковал бы вас обоих.

Тушка маленькой антилопы лежала на спине пойманной лошади. Чадраш снял ее и положил к ногам Калеба. Тот так и кипел от злости, Длинноногий Уэллейс злился еще сильнее. Немногие рейнджеры видели Длинноногого в таком состоянии, но те, кто увидел, постарались отойти подальше. Лицо у него налилось кровью, в глазах сверкали молнии, когда он стоял перед Калебом Коббом.

— Думаю, тебе не удастся заковать меня в проклятые кандалы. — загремел он. — Меня не закуешь — ни ты, ни кто другой. И никакой ты вовсе не полковник, — добавил он. — Ты никто иной, как сухопутный пират. Тебя изгнали с моря, так теперь ты намерен пиратствовать в Санта-Фе. Я больше не буду слушать твои приказы, мистер Кобб, да и Чадраш тоже.

Калеб невозмутимо встал и вынул из ножен огромный нож.

— Давай сразимся, — вызвал он Длинноногого. — Посмотрим, как прочно ты будешь скован, когда я перережу твою проклятую глотку.

Длинноногий тоже мгновенно выхватил нож; он был готов рубиться с Калебом Коббом, но не успела начаться схватка, как между ними встал старый Чадраш. Он выхватил у Гаса оба его пистолета и направил их на дуэлянтов.

— Никакой рубки, — предупредил он.

Пистолеты он нацелил прямо им в грудь. Поступок Чадраша был таким неожиданным, что Калеб и Длинноногий даже затряслись от злости.

— Ну вы, проклятое дурачье! — выругался Чадраш. — У нас на счету каждый человек, но если произойдет убийство, то и я не остановлюсь перед убийством.

Калеб и Длинноногий вложили ножи в чехлы — у обоих был глуповатый вид, но угроза схватки еще не прошла окончательно.

— Лучше поберечь себя для стычки с команчами, — сказал Чадраш, возвращая Гасу пистолеты.

— Хорошо, — согласился Калеб. — Но я не потерплю бунта и буду все-таки отдавать приказы, Уэллейс.

— Тогда отдавай их потолковее, — проговорил Длинноногий. — Я не намерен зря терять время на твои дурацкие приказы.

Продираясь целых пять миль по высокой, покрытой сажей траве, рейнджеры стали черными по пояс. Вода во всех флягах кончилась, и они испытывали жгучую жажду, хотя было только раннее утро и довольно прохладно. Длинноногий и Чадраш, преследуя антилопу, источников воды нигде не заметили. Борода у Чадраша покраснела, поскольку он перерезал у лани горло и выпил немного крови.

— Интересно, а кто возьмет себе лошадей? — спросил Гас. — По-моему, одну следует передать Джонни — ведь он хромает и не может угнаться за нами.

И в самом деле, ходить по высокой горячей траве было сущей мукой для Джонни Картиджа. Во время перехода он валился с ног позади отряда через каждый час. Он знал, что может стать легкой добычей для команчей, и старался изо всех сил не отставать от отряда. Из-за этого он совсем ослабел, поэтому просто-напросто ложился и засылал где-нибудь сбоку от отряда. Калл, когда стоял в дозоре, нередко слышал его тяжелый храп.