Макс Брэнд - Вне закона

В знак благодарности Ларри крепко сжал руку монаха:

— Хуан, еще пара минут, и ты меня уговоришь. Давай лучше распрощаемся.

— Что ж, тогда до свидания. Да будет милостив к тебе Господь! — отозвался францисканец и смолк.

Линмаус выпустил руку сидевшего на муле монаха и медленно поехал по улице, ведущей в центральную часть городка.

Чтобы не рисковать, Линмаус решил действовать обдуманно, без спешки. Только так он. мог добраться до здания тюрьмы незамеченным. От града пуль его не спасла бы даже такая быстроногая лошадь, как Фортуна.

Она шла под седоком то медленной иноходью, то четким, выверенным шагом. Однако большую часть пути преодолевала рысцой, которую так любят лошади в западных штатах Америки. Но Фортуна была хороша в любой поступи, и Ларри на мгновение даже пожалел, что в этот момент ее никто не видит. Он верил в свою лошадь и знал, что, если ему удастся освободить Тома, она выдержит тяжелую ношу и умчит их обоих в безопасное место.

А тем временем Фортуна, в чьих жилах текла свободолюбивая кровь мустангов, пригнув голову, бежала легкой рысцой по улице ночного Крукт-Хорна. Изредка из окон и дверей близлежащих домов на нее падал неяркий свет, но никто не мог распознать в ней лошадь знаменитого бандита — Ларри предусмотрительно замазал все белые яблоки на ее теле красной глиной.

Что же касается его самого, то он почти ничего не сделал, чтобы изменить свою внешность, — всего-навсего надел шляпу с широкими полями и сдвинул ее на лоб, прикрыв глаза.

Полностью доверившись Фортуне, он даже не натягивал поводья.

На улицах Крукт-Хорна царила тишина. Вооруженных людей видно не было. Городок словно вымер, и это удивляло Линмауса. Обычно в этот час с прилегавших к Крукт-Хорну ранчо возвращались домой работники — кто верхом, кто на телегах. А сейчас на центральной улице не было никого, кроме него. Впрочем, кто из жителей осмелился бы в такое тревожное время оказаться вне дома? Обыватели хорошо знали, чем может закончиться для них встреча с Линмаусом.

Похоже, самым смелым из них был все же судья Бор, который, презрев опасность, решил не переносить празднества по случаю дня рождения дочери. Он твердо верил, что вооруженные помощники шерифа не позволят бандиту омрачить их семейное торжество. Поэтому праздник, на который было приглашено много детей, Бор отменять не стал — пусть веселятся. В связи с этим дом украсили разноцветными фонариками, в эту ночь он выглядел как фрегат в порту в День морского флота США.

В последнее время на ранчо судья бывал редко, а если и заезжал, то ненадолго. Небольшой загородный дом уже не устраивал его — человека с таким высоким положением. И хотя Крукт-Хорн был маленьким провинциальным городком, судья рассматривал его как хороший трамплин для своей дальнейшей карьеры политика. Поэтому купил здесь огромный дом, ранее принадлежавший старому Честеру.

В давние времена Честер слыл богатейшим человеком в округе. Он разводил крупный рогатый скот, торговал лесом и пиломатериалами. В Крукт-Хорне богач построил себе громадный шикарный особняк с резным фронтоном и парой башенок в псевдоготическом стиле. Естественно, что судья Бор возжелал этот «дворец», и, надо сказать, достался он ему очень дешево — для одних состоятельных горожан дом был слишком велик, а для других, вроде Уильяма Оливера, уж очень претенциозен.

Бор частично реконструировал приобретенный особняк — башенки к тому времени покосились и грозили рассыпаться. Так что они были снесены, а на их месте воздвигли другие, еще более высокие.

В одиннадцатую годовщину со дня рождения Элис Бор дом судьи от основания до макушек башен и окружавший его заросший палисадник были увешаны светящимися гирляндами. Светловолосая дочка судьи косила, заикалась, имела кривые ноги и двигалась словно на ходулях. Как правило, с такими девочками, как она, дети не дружат, поэтому судья и делал все, Чтобы его дочь всегда оказывалась в центре внимания. Он считал, что коли его Элис среди прочих детей не выделяется ни умом, ни красотой, то должна брать другим. Поэтому день рождения дочери Бора и был обставлен с такой пышностью и помпезностью.

Из распахнутых окон дома судьи до Линмауса долетали веселые голоса малышей, их звонкий хохот. На праздник было приглашено большинство детей, проживающих в Крукт-Хорне. Судья понимал, что этого требовал дипломатический этикет, тот ранг, который он занимал в округе. Кроме того, это могло бы помочь ему победить на следующих выборах и стать заметной политической фигурой уже в масштабах не только округа, а всех Соединенных Штатов. Другими словами, этот праздник он рассматривал как важное политическое мероприятие, во время которого ему, будущему сенатору, негоже оставаться в тени — в противном случае его карьера государственного мужа могла оказаться под угрозой. А судья Бор так радел за интересы своего родного округа, что готов был на все.

Линмаус с усмешкой посмотрел на сверкающий огнями дом судьи и подумал: «Этот человек себе на уме. Сколько страданий причинил он мне! Но недалек тот день, когда и он поплатится за свершенное зло. Пощады ему не будет».

Разглядывая яркие японские фонари, светившиеся в темноте словно огромные люминесцирующие бабочки, и разноцветные бумажные гирлянды, украшавшие дом, Ларри почти забыл об опасности.

Неожиданно почти у самой морды Фортуны раздался громкий хлопок, и Ларри увидел взметнувшееся ввысь облако из бумажного конфетти. Лошадь испуганно метнулась в сторону, и из-под ее ног послышался Пронзительный крик. У Линмауса замерло сердце. Он мигом спрыгнул на землю и наткнулся на лежащее в пыли тело мальчика. Ребенку было лет десять или около этого.

Ларри прижался ухом к его груди. Сердце неизвестно откуда взявшегося пацана билось ровно. Неожиданно мальчик ойкнул и открыл глаза.

— Бог ты мой, кажется, я во что-то врезался. Черт возьми, где я? — пролепетал он и поднялся с земли.

Его сильно покачивало, но он не стонал и не плакал.

— Сильно расшибся, сынок? — спросил Линмаус.

— Совсем нет, — решительно произнес тот, но Ларри, видя, как он неуверенно держится на ногах, не поверил ему.

— Как же это произошло? Как ты тут оказался?

— Я опаздывал на праздник и очень спешил, — ответил подросток и кашлянул.

Было ясно, что мальчик еще не оправился от шока, но виду не подавал. «Из такого уж теста замешен этот ребенок», — с нежностью подумал Ларри.

— Так ты спешил на день рождения? — переспросил он.

— Да, хотел успеть.

— Тебе лучше вернуться домой и лечь в постель.

— Вы так считаете? Может, так и лучше, но этой ночью мне очень хочется быть со всеми вместе. Вы же, наверное, знаете, что сегодня сам Линмаус может…