Макс Брэнд - Наемник

Такой прямой взгляд мог принадлежать только слепому человеку.

Она родилась слепой, и при первом же взгляде на нее Джейк Бенчли ощутил смесь ужаса и отвращения. Впрочем, точно так же он реагировал на всех слепых. Старик привык читать лица, как открытые книги, и глаза, не отвечающие ему, ставили его в тупик.

Если же в середине беседы слепой вдруг умолкал, Джейк Бенчли начинал беспокоиться, ощущая, что его последние слова сейчас тщательно взвешиваются и проверяются во внутренней лаборатории разума собеседника, и не имея возможности прочитать результат испытаний в слепых глазах. Но не только эта непроницаемость все больше и больше пугала старика. Мириам превращалась в женщину и постепенно обретала качества, которые ставили в тупик и сбивали с толку не только его, но и всю долину.

Итак, сейчас она шла к отцу, и старик забился в самый угол кресла, опустив голову и напряженно наблюдая за ее приближением, как будто она несла ему смертельный яд, который он должен принять.

Но девушка не видела ни его отвращения, ни страха. Подойдя поближе, она протянула бледные ладони — эти неописуемые руки слепой! — и тихо сказала сопровождавшей женщине:

— Теперь я сама найду его.

«Как она найдет меня?» — подумал Джейк Бенчли. Много раз он видел, как ее подводили к какому-нибудь предмету, и свет озарял ее лицо, как будто близость вещи даровала ей силу зрения. Она ходила по всему дому Бенчли без страха, если все стулья, вся мебель находились на обычных местах. Если это условие тщательно выполнялось, Мириам не требовала дополнительного внимания. Она свободно гуляла и даже бегала по знакомым местам вокруг дома, и очень часто ее видели сидевшей на склоне холма лицом к заходившему солнцу.

Также прямо и уверенно она шла сейчас к своему отцу, не обращая внимания на мрак позднего вечера. Казалось, чем сильнее росло отвращение старика, тем сильнее она любила его. Обнаружив его ловкими касаниями кончиков пальцев — такими легкими, быстрыми и неуловимыми, — она точно определила его местоположение и уселась рядом на дерн, не выпуская его холодной руки.

Все остальные отпрянули назад, стараясь оставить этих двоих наедине. Для домашних не представляло секрета отношение старого Бенчли к дочери, но они знали также и то, что он мог прийти в ярость, если вдруг кто-нибудь украдкой замечал выражение его лица во время разговора с ней. Кроме того, они не очень хотели портить свое настроение общением с созданием, один взгляд на которое навевал грусть и действовал угнетающе. Поэтому очень скоро старик и его дочь оказались в постепенно увеличивавшемся круге отчуждения. В конце концов Джеймс Бенчли вполне спокойно спросил:

— Что случилось, Мириам?

— Ничего, — ответила девушка своим мягким, довольно меланхолическим голосом. — Я только хотела побыть с тобой. Все в порядке?

— Думаю, что да.

— У тебя не осталось никаких дел на сегодня?

— Кажется, нет.

— Тогда я посижу рядом с тобой, и мне станет веселее.

Мириам всегда искала его, когда что-то сильно беспокоило ее. В этом заключался весь ужас и ирония их отношений. Тяга к родной крови в ней была невероятно сильна, а в нем вообще ничего не осталось.

— Но почему тебе не весело? — спросил он. — Ты что, не слышала новости?

— Я слышала новости, — ответила девушка. — Но мне не весело. Эти новости бросили меня в дрожь.

— Но почему? — Старый Джейк попытался подавить внезапно возникшее болезненное чувство любопытства и изобразил подобие улыбки. — Не пытайся искать объяснений. Все ерунда. Просто девичьи фантазии. А у тебя они всегда необычны, Мириам.

Она не ответила на последнее замечание, но по поводу первого ее ответ прозвучал медленно и серьезно:

— Мне приятно, что ты ничего не хочешь объяснять, да и объяснения этому не так уж легко найти.

Любопытство, с которым старик пока успешно боролся, теперь волной нахлынуло на него.

— Так расскажи все же мне, если можешь, — попросил он. — С самого начала, с того момента, как тебя бросило в дрожь.

Девушка вздохнула и прислонилась щекой к ручке кресла. Джейк Бенчли с трудом поборол трепет и нашел в себе силы взглянуть на ее волосы, отливавшие чернотой. Ее близость всегда тяготила его, но теперь в ее позе он видел по крайней мере одно преимущество: ему не приходилось смотреть в слепое лицо и даже сквозь темноту ощущать широкие тусклые глаза, бледные губы, всегда приоткрытые, как будто из них истекают бесконечные слова.

В такой ситуации он мог выдерживать ее, и выдерживать достаточно долго. Особенно это стало важно после того, как он начал полностью осознавать борьбу, происходившую в ней, жуткую борьбу, от которой ему стало не по себе. Почти все население долины Глостер считало Мириам безвредным сумасшедшим существом, обыкновенной дурочкой, но родной отец отлично понимал, что девушка имеет очень сильный, но достаточно своеобразный разум.

— Мне не хочется говорить об этом, — произнесла тихо дочь. — Но если ты настаиваешь, я попробую. Понимаешь, когда я услышала хорошие новости о том, что Эймс победил, то от радости подпрыгнула, готовая петь и танцевать. Но, отец, я не сумела запеть, песня застряла у меня в горле. — Она со вздохом замолчала, и старик украдкой потер подбородок. — Мое горло сжала невидимая ледяная рука. Тебе знакомо такое ощущение? Внутри меня появилось что-то большое и черное, и эта чернота принесла уверенность, что Эймс не победил!

— Что за глупости! — воскликнул патриарх. — Слышишь, как все они поют — и их песни разносятся до самых облаков. Они поют, потому что Эймс победил. Он вышел на поединок и вернулся домой невредимый, если не считать единственной дырки в его шляпе — совсем незначительный промах. Разве те, кого я послал, не пошли за Буэлом и не позаботились о нем? — Он громко рассмеялся, потирая холодные ладони. — О, именно это радует меня больше всего, больше, чем окончание войны. Я победил чемпиона Кемпов, а затем взял его к себе домой и поставил на ноги. В этом заключается не только моя способность победить их, но и мое презрение. Им нелегко пережить подобное!

— Этот поединок не принесет ничего хорошего, — заявила девушка. — Ничего. И я вижу это уже сейчас.

— Мириам, у тебя что-то случилось с головой. Разве он не означает конец войны? Послушай, это скрип фургона у подножия холма. Они везут человека Кемпов, чтобы оказать ему помощь. Ты слышишь стук колес, девочка моя?

— Я слышу. И слышу еще много голосов внутри меня.

Девушка медленно встала, и старик буквально съежился от страха в своем кресле.

— Тебе надо отдохнуть, Мириам, — тихо произнес он и коснулся ее руки, как ребенок касается руки родителя.