Макс Брэнд - Новичок

— Да пустяки, правда.

— Ну, расскажи же, что привело тебя сюда!

— Если бы это была любовь, Фрэнки, неужели ты думаешь, я осмелился бы прийти сюда и говорить тебе о ней? Нет, нет!

— А что такое любовь, Ал?

— Я точно не знаю. Но наверняка это что-то чудесное.

— Ты думаешь? Ну, продолжай, — добавила она повеселевшим голосом. — Расскажи мне все, Ал.

— То, что я испытываю, Фрэнки, похоже на ностальгию. Но ведь сейчас у меня нет дома, куда я мог бы возвратиться. Значит, это не ностальгия.

— Ага! — выдохнула она.

— Это тебе что-то говорит?

— Не торопи меня, Ал. Что же еще?

— Все. Разве что я постоянно думаю о тебе. И это самое ужасное.

— Думаешь обо мне?

— Потому что всегда при нашей встрече ты улыбаешься так, будто видишь меня насквозь и не хочешь, чтобы я знал, насколько хорошо ты все понимаешь. Я, конечно, встречал людей, относившихся ко мне так же. Но почему-то именно твое отношение задевает меня сильнее прочих. Не знаю почему. Вот и все, что я могу рассказать. Разве что кроме…

— Кроме чего, Ал?

— Ты даже не подозреваешь, что творится у меня в голове, когда я вот так стою и смотрю на тебя. С минуту назад ты поднимала голову. Не сделаешь ли ты это снова?

Она покорно вскинула голову и, не проронив ни единого слова, посмотрела на Аллана из-под полуопущенных длинных ресниц.

— Сейчас, при свете звезд, твое лицо сказочно прекрасно, Фрэнки.

Немного помолчав, она сказала:

— Полагаю, что на сегодня ты сказал достаточно, Ал.

— Но я еще не договорил!

— Про звездный свет или что-то в этом же роде?

— О нет. Даже твои локоны, рассыпавшиеся по плечам, даже звук твоего голоса очаровывает меня, Фрэнки. И той ночью, когда я сидел рядом с тобой, пока ты спала, твое дыхание отдавалось во мне таким восторгом и счастьем, которых я никогда раньше не знал.

— Ал, замолчи!

— Я что-то не то сказал?

— Да, и по меньшей мере раз двадцать.

— Я только хотел сказать тебе всю правду. Хотелось выразить то, что я чувствую по отношению к тебе.

— И это не любовь? — полуутвердительно спросила девушка.

— Конечно нет.

Она вздохнула:

— Или ты ужасно хитрый, или совсем простофиля.

— Конечно же я простофиля. Все об этом знают.

— Никто о тебе ничегошеньки не знает, старина. Все они — болваны. Но я начинаю понимать… я только сейчас начинаю понимать…

Она внезапно метнулась к нему так, что ее тело коснулось Аллана и он услышал ее сбивчивое неровное дыхание.

— Ал, кто-то крадется в тени справа от тебя. Где твой револьвер?

— Я не взял его.

— Держи. Свой я всегда ношу с собой. Делай вид, будто ты ни о чем не подозреваешь. Возьми револьвер. Когда будешь стрелять, не целься слишком высоко. Убей их. Иначе они убьют тебя.

Правой рукой он принял оружие, а левой медленно обнял ее за талию.

— Не сходи с ума… тебя убьют, Ал! — прошептала Фрэнсис.

Но, попытавшись отклониться назад, девушка убедилась, что с таким же успехом она могла бороться со стальным брусом.

— Прячься в тень! — отчаянно прошептала она.

Аллан медленно наклонился и поцеловал ее, спокойно и неспешно. И в то же мгновение из темноты прозвучал негромкий голос:

— Обернись, Ал Винсент!

— Падай! — закричала Фрэнки. — Стреляй лежа!

Вместо того чтобы последовать совету, Аллан медленно повернулся на голос.

— Ты, дрянь! Толстомордая крыса! — заревел из темноты Уолтер Джардайн. — Я здесь. Ты там. И пусть за нас говорят револьверы.

— Меня никогда не обвинят в убийстве, — тихо и серьезно сказал Аллан.

— Убийство? Я говорю, защищайся! Или я нашпигую тебя свинцом по самые уши!

— Ал! — в бешенстве закричала девушка. — Он убьет тебя! Уолтер Джардайн! Уолтер Джардайн! Если ты застрелишь этого человека, я буду свидетельствовать, что он не двинул и пальцем, чтобы защититься. Я засажу тебя за решетку как убийцу…

— Если ты не будешь драться, собака, бросай револьвер и поднимай руки!

— И пошевеливайся, — добавил Элиас Джонстон, притаившийся сзади.

И Аллан все понял. Джардайн искал первую же возможность, чтобы убить его. Но если бы Джардайну это не удалось, Аллан все равно не вышел бы победителем из этой перестрелки. Потому что оставался еще маленький снайпер Джонстон, который пристрелил бы его из своего укрытия. Все это пронеслось в сознании Аллана, пока он поднимал руки над головой.

Двое ищеек были уже рядом.

— Наручники у тебя? — спросил Джонстон.

— Вот они.

— Быстро нацепи их на его лапы. А я придержу его пока.

И вот Элиас ткнул стволом револьвера в складку толстой и мягкой кожи, покрывающей ребра Аллана, и прошипел, что если он дернется хотя бы на дюйм в любую сторону…

— Как только ты пошевелишься, вздрогнешь, отгоняя муху, я стреляю. И можешь мне поверить, не промахнусь!

Наручники уже приготовлены и протянуты вперед.

— Ал, Ал! — рыдала Фрэнки. — Лучше бы ты сражался с ними до последнего вздоха.

— Как вы узнали, что я приехал? — полюбопытствовал Аллан.

— По свисту, парень, — ответил Джонстон, неописуемо гордящийся хитроумным планом, благодаря которому он узнал о сигнале.

— Они читали мои письма! — воскликнула девушка. — Ах вы, грязные, трусливые…

Каким именно ругательством она хотела их наградить, осталось невыясненным, так как в этот миг из-за ближних деревьев раздался выстрел и пуля просвистела прямо над ухом Джардайна. Он резко обернулся, вскрикнув от гнева и изумления; и в этот же миг дуло револьвера перестало упираться в ребра Аллана. Элиас инстинктивно повернулся всего на одну секунду, чтобы встретиться лицом к лицу с новой и невидимой опасностью. Но этот крошечный отрезок времени предоставил Аллану единственный шанс, и тот успел им воспользоваться. Его кулак смазал Элиаса по лицу — удар получился быстрым, как легкое движение кошачьей лапки, и таким же сокрушительным, как тяжеловесный пинок медведя гризли, самого страшного боксера в природе. Удар свернул Джонстону набок нос и вышиб три передних, неудачно выступавших зуба. И вдобавок сбил его с ног. Элиас отлетел к ближайшей сосне, ударился о ствол и безвольно сполз на землю.

В то же время его сдавленный вопль, вырвавшийся из груди от удара, заставил Джардайна обернуться как раз вовремя, чтобы встретить летящий в него кулак. Это был всего-навсего несильный толчок, но Уолтера он сразил наповал — бедняге показалось, что в его череп угодило пушечное ядро. Не успело отзвучать эхо выстрела, не успели еще раздаться голоса из гостиницы и близлежащей улицы Эль-Райдела и поднять тревогу, как Аллан был уже в чаще кустов, а рядом с ним не кто иной, как Джим Джонс.

— Болван! — довольно нелюбезно приветствовал его Джим и, не расходуя дыхание на разговоры, развернулся. Друзья быстро скользнули в темноту.