Макс Брэнд - Песнь хлыста

И хотя дон Эмилиано не носил кинжала, его рука непроизвольно потянулась к поясу. Несмотря на то что его волосы были почти такими же светлыми, как у Доротеи, он был настоящим мексиканцем.

— На что ты намекаешь, пес? — грозно выкрикнул он.

— Успокойся, Эмилиано, — обратился к нему дон Томас.

Лопес, подавив гнев, с тревогой посмотрел на даму сердца.

Доротея повернула к нему очаровательное личико и улыбнулась. Трудно было сказать, догадалась ли она, что её жених оказался совершенно беспомощным в руках бандитов, или сама мысль о страданиях — даже если они выпали на долю возлюбленного — доставляла ей удовольствие.

Дон Эмилиано пожал плечами, но тут же пожалел о своей забывчивости — спину еще сильно саднило.

А жандарм между тем продолжал:

— Бандит, который побывал здесь, и есть тот самый гринго по прозвищу Эль-Кид.

— Не может быть! — воскликнул дон Томас.

— Это точно был он, — настаивал жандарм.

— Откуда вам это известно?

С трудом сдерживая гнев, дон Эмилиано шагнул вперед.

— Мне это известно, сеньор, — заявил жандарм, — потому, что я уже давно охочусь за ним.

— И как давно?

— С тех самых пор, как у меня появилось вот это. — Жандарм коснулся пальцами двух белых рубцов на лице, походивших на заглавные буквы.

— Все это прекрасно, — промолвил дон Томас, — но бездоказательно.

— То, что проделал этот гринго, не под силу никому другому.

— Объясните, — потребовал Леррас.

— Сеньор, вам будет не слишком приятно это слышать.

— Тем не менее я хочу знать все.

Жандарм покосился на дона Эмилиано, потом спросил:

— Сколько стоит жизнь пеона?

— Несколько песо. А что?

— Тогда судите сами, сеньор, что это должен быть за человек, чтобы подвергать себя смертельной опасности из-за какого-то пеона — пусть даже запоротого чуть ли не до смерти?

— Это верно, — согласился дон Томас, принимаясь снова поглаживать острую седую бородку.

— После того как Хулио Меркадо высекли, но он еще был жив, этот гринго переправился через реку, нелегально проник на территорию Мексики и… — Халиска запнулся.

— Продолжай! — сквозь зубы процедил дон Эмилиано.

— Спасибо, Эмилиано, — ласково поблагодарила его Доротея.

— Ну так вот, — продолжал жандарм, — хоть вы и сами знаете всю историю, я еще раз перескажу ее. Он освободил пеона. Потом вместе с ним пробрался к охраняемому дому и спальне дона Эмилиано. Там оглушил охранника под окном — бедный парень все еще находится между жизнью и смертью. Затем похитил дона Эмилиано, чем подверг его жизнь смертельной опасности. Потом не спеша выбрал лучших лошадей вашего превосходительства, а перед тем как удрать, едва не расправился с доном Эмилиано.

— Это правда, — произнесла Доротея.

Дон Эмилиано ожег невесту взглядом, но увидел, что она ему улыбается.

— И все же, — настаивал дон Томас, — разве это доказывает, что преступником был именно Эль-Кид?

— Он из тех, кто совершает бескорыстные поступки, — пояснил жандарм.

— Ну, на это способен не только он, — улыбаясь, возразил Леррас.

— Сеньор, он смог разбудить в пеоне чувство собственного достоинства — и не просто в пеоне, а в запоротом почти до смерти!

— Что правда, то правда. Но это мог сделать и кто-нибудь другой.

— Сеньор, — продолжал гнуть свое жандарм, — но ведь под конец он, подвергая свою жизнь опасности, зная, что его разыскивает толпа вооруженных людей, и не подумал поторопиться, выбирая самого лучшего коня из ваших конюшен!

— Ах! — воскликнула Доротея.

— Успокойся! — одернул ее отец.

— Сеньор жандарм, — обратилась к Халиске девушка, — скажите, а этот человек, Эль-Кид, он действительно так хороню разбирается в лошадях?

— Сеньорита, он отлично разбирается в двух вещах: лошадях и… — Зажав рот рукой, жандарм оборвал себя и виновато посмотрел на дона Томаса.

— Так в чем же еще? — настаивала Доротея.

— Извините, сеньорита, — произнес жандарм. — Он отлично разбирается в лошадях.

Девушка повернулась к отцу.

— А этот Халиска не лишен чувства такта, — заметила она.

— Не понимаю, о чем ты, — отозвался дон Томас.

— Ну конечно, не понимаешь, — усмехнулась дочь, — однако… — Тут она рассмеялась и посмотрела на дона Эмилиано.

— А ты знаешь, в чем еще, дорогой мой Эмилиано?

Глянув на нее, он сдавленно ответил:

— Надеюсь, что нет.

— И все же ты знаешь! — весело смеясь, заявила Доротея. Она вообще была очень веселой девушкой.

— Так вы полагаете, — вновь заговорил дон Томас, — что на белом свете существует только один человек, способный на подобную дерзость? Только один бесстрашный дьявол, который разбирается в лошадях, как в своих пяти пальцах?

— В лошадях и во многом другом, — повторил жандарм. — Готов присягнуть, что здесь побывал Эль-Кид. Я слышал, как его описывал дон Эмилиано. Дон Эмилиано, можно вас спросить?

— Спрашивай, черт тебя побери?

— Давайте, давайте! — подбодрил жандарма Леррас.

— Когда вы увидели его, — начал Халиска, — он показался вам крупным мужчиной?

— Да, — ответил Лопес.

— С могучими плечами?

— Да.

— И тем не менее по тому, как он двигался, можно было определить, что он без труда взберется на дерево?

— Да, — снова подтвердил дон Эмилиано. — Он двигался легко, как кошка… Да, очень похоже на кошку.

— На нем была маска?

— Да.

— И поэтому вы не смогли как следует разглядеть его?

— Да.

— А цвет его волос?

— Черный.

— А цвет его глаз? Они, случайно, не были синими?

Тут Лопес впервые за все время сорвался.

— Да, синие, синие, синие! — закричал он. — Боже праведный! Этот человек прав! Это действительно был Эль-Кид!

— Ой! — воскликнула Доротея. — Как бы мне хотелось увидеть его!

— Доротея! — снова одернул ее отец.

— В цепях и с петлей на шее, — закончила девушка.

— Но что из всего этого следует? — оттягивая ворот рубашки, чтобы стало легче дышать, спросил дон Эмилиано.

— А вот что. Когда Эль-Кид уезжал, то поклялся, что, если мать Хулио тронут хотя бы пальцем, он спустится с гор и свершит возмездие…

— Да, это его слова. Но откуда вам они известны? Я говорил об этом только одному человеку, — полюбопытствовал Лопес.

— Сеньор, слухами земля полнится, — парировал жандарм.

— Ладно, не важно. Это правда, — нетерпеливо заключил дон Томас. — Но что нам это даст?

— Очень многое, сеньор, — облизал губы кончиком языка Бенито Халиска.

— Не тяните! — поторопил его Леррас.

— Ведь мать этого Меркадо так и не тронули? — поинтересовался жандарм.

— Она старая женщина, — вмешался дон Эмилиано, — и не несет ответственности за то, что ее сын спятил.

— А если ее, предположим, бросить в тюрьму? Слегка выпороть — только для вида — и посадить за решетку? — предложил Халиска.