Макс Брэнд - Улыбка сорвиголовы

— Видишь консервную банку, мистер Кадиган?

— Вижу.

— Хорошо, тогда спрячь револьвер в кобуру.

Револьвер послушно скользнул на привычное место.

— Ну, Кадиган, эта консервная банка — Билл Ланкастер. Сейчас я ее подброшу. Если она упадет на землю целая, то ты труп, приятель.

— Хорошо, — вздохнул Денни.

Жестянка отлетела из руки дядюшки Джо Лофтуса за спину Кадигана. Денни обернулся как молния, выхватывая револьвер из кобуры. Кольт выстрелил, и прежде чем банка упала на землю, пуля отбросила жестянку в сторону.

Первое слово одобрения сорвалось с тонких губ дядюшки Джо.

— Вот почти то, что я иногда называю стрельбой. Эта жестянка, Кадиган, — Билл Ланкастер. — Лофтус поднял вторую банку. — Убей его, парень. — И швырнул банку так высоко, как только мог.

Банка взлетела и повисла сверкающим, вспыхивающим в солнечных лучах диском.

— Стреляй! — закричал Лофтус.

Кадиган нажал на спуск. Высоко вверху раздался лязг. Жестянка взлетела еще выше, затем понеслась прямо вниз.

— Стреляй!

Снова рявкнул револьвер. Летящую банку пробило насквозь.

— Будь я проклят, если это не стрельба! — выдохнул старый дядюшка Джо. — Здесь, сейчас. А ну-ка отправь банку вверх по холму.

Он бросил еще одну банку на землю, и Кадиган, выхватив револьвер, начал стрелять от бедра. Шесть пуль из кольта в левой руке вонзились в землю точно позади банки и, брызнув в нее маленькими фонтанчиками грязи, заставили жестянку медленно покатиться вверх по склону. Затем четыре пули из револьвера в правой руке продвинули банку еще выше. Каждая пуля оставляла след в дюйме позади банки. Денни повернулся и снова взглянул на старика.

— Что теперь? — спросил он, заряжая револьвер для следующего выстрела.

— Теперь садись сюда, — пригласил дядюшка Джо.

Приготовившись к уроку, Денни снова вздохнул и опустился на порог рядом с инструктором.

— Кадиган, — торжественно заявил старик, — ты умеешь обращаться с револьвером. Ты стрелял так, словно в каждой жестянке сидел Ланкастер. И если бы это было действительно так, то он умер бы сотню раз. Сегодня ты управляешься с револьвером лучше всех, кого я когда-либо видел. — Денни мог только смотреть на дядюшку Джо. — Потому что, — продолжал Лофтус, — в тебе нет страха. Пугливый джентльмен никогда не научится хорошо стрелять. Когда я увидел тебя в первый раз, то понял, что у тебя есть задатки первоклассного стрелка. Я убедился в этом, наблюдая, как ты здесь стоял и смотрел на мою винтовку. Ты не менялся в лице. Тогда я решил, что из тебя может что-то получиться.

— Тогда вы держались слишком спокойно, — заметил Кадиган, улыбаясь от удовольствия. — Могу я теперь отправиться за Ланкастером?

— В мире нет человека, за которым ты сейчас не мог бы отправиться, — серьезно ответил дядюшка Джо.

Когда ранним утром следующего дня Денни Кадиган приготовился к отъезду, дядюшка Джо пришел проводить его и принес два револьвера, чей возраст выдавали истертые пальцами рукоятки.

— Что ты скажешь об этих двух револьверах? — спросил он своего ученика.

— Полагаю, что это старые кольты.

— Возьми их, — протянул оружие старик.

Кадиган торжественно принял его.

— Попробуй, — предложил дядюшка Джо.

Денни оглянулся в поисках подходящей мишени, и, пока он искал, три большие вороны слетели с сосновых вершин и тяжело поплыли через прогалину. Денни вскинул револьверы и выстрелил. Первая птица камнем упала на землю. Вторая перевернулась в воздухе и начала стремительно снижаться, пронзительно жалуясь на судьбу. Кадиган милосердно покончил с ней третьей пулей.

— Очень приятные и точные револьверы, — одобрил он.

— Весьма древние, весьма средние, — покачал головой дядюшка Джо. — Они кажутся тебе похожими на другие револьверы?

— Они немного тяжелее, и у них длиннее стволы.

— Именно так, сынок. Достаточно удлинить ствол, чтобы стрелять в цель на десять ярдов дальше, чем из обычного кольта. А эти десять ярдов бывают нужны, и весьма.

Кадиган кивнул.

— Еще у них хорошие курки, — отметил он, крутя в руках револьверы. — Удерживают равновесие так, словно у них есть мозги.

— Верно, — согласился дядюшка Джо. — Я слышал про эти револьверы, что они слишком тяжелые. Они сделаны не для слабаков.

И он взглянул на округлые запястья Денни, перетянутые стальными сухожилиями.

— Они достаточно тяжелые для того, — уточнил тот, — чтобы джентльмен сразу понял, что у него в руках кое-что есть.

— Кадиган, — торжественно объявил Лофтус, — ты умен. Гораздо умнее, чем я думал. Револьверы дружили со мной много лет. Будь я проклят, если помню, как много! Нет, сэр, они ушли на покой со мной и присматривали за Лофтусом как пара бульдогов. Им никогда не приходилось гавкать и кусать одного и того же джентльмена больше одного или двух раз. — Тут он злобно хихикнул. — Довольно долго я считал, что наверняка придет тот день, когда меня загонят в угол и прикончат.

Старик кивнул, вспоминая те бурные времена.

— И я всегда думал, что когда упаду, то приберегу эту пару на последние полсекунды. Ну вот, Денни, я постарел и покрылся ржавчиной. Теперь у врагов мало шансов меня прикончить. Похоже, те, кто когда-то меня ненавидел, сейчас жалеют старика. — Он снова зло ухмыльнулся. — Как бы то ни было, никто из них меня не побеспокоит, полагаю, что и сам вряд ли кого-нибудь побеспокою, прежде чем через пару лет отдам концы.

— Вы проживете еще лет тридцать, не меньше, — вежливо перебил Кадиган.

— Не будь лицемером, парень.

— Я слышал рассказы об индейце в Нью-Мексико, дотянувшем до ста двадцати лет. Если на такое способен индеец, то почему это не по плечу белому человеку?

— Почему? — переспросил старик, ухмыляясь шире и радостнее прежнего. — Я продолжаю утверждать, что краснокожий не может сделать ничего такого, чего белый человек не в состоянии сделать лучше. Ты определенно умен, Кадиган! Ну, вернемся к револьверам. Я всегда представлял их в руках какого-нибудь джентльмена, который умеет стрелять и умрет во время драки, простреленный полудюжиной пуль, с израненными ногами, загнанный в угол комнаты. В него стреляет дюжина джентльменов, но он все еще держит по револьверу в каждой руке… все еще сражается… убивает до последней минуты… — Рисуя потрясающую картину, старик пронзительно кричал. Затем, уже тише, добавил: — Точно так умер мой напарник, старина Джеф Джилки, я пришел слишком поздно. Но я видел пятерых джентльменов, истекавших кровью, израненных так, что они никогда этого не забудут. Они лежали на полу рядом с еще тремя мертвыми джентльменами, смотревшими в потолок и думавшими, вероятно, обо всем этом, когда они падали вниз словно утки с неба — падали вниз к дьяволу, как убийцы и мерзавцы, каковыми они, впрочем, и были на самом деле. — Голос старика дрожал. Он откашлялся и добавил: — Мне не придется так умереть.