Макс Брэнд - Чужак

— Шериф настроен против нее, не так ли?

— Да, думаю, так. Он лишил ее прав, которые положены ей по закону.

— К черту законы! — с жаром выкрикнул собеседник. — То, что правильно в глазах шерифа, достаточно правильно вообще, и меня устраивает. Я готов признать виновным того, кого он считает виновным. Если он ошибается, значит, ошибусь и я! Нет на свете более умного и замечательного человека, чем Герберт Мун. Вот что я могу вам сказать!

Старик распсиховался чуть ли не до бешенства, но в этот момент какой-то зевака взял его за руку и отвел в сторону. А когда что-то шепнул ему, о чем легко догадаться, пожилой горец, ахнув, заторопился прочь, часто оглядываясь, будто опасаясь, что Шерри, как кошмарный призрак, начнет его преследовать.

Однако великан и не помышлял об этом. Он просто лишний раз убедился в правоте Беатрис Вилтон. Влияние шерифа было настолько сильным, что вряд ли здесь могли отобрать беспристрастных присяжных.

Беатрис Вилтон пропала!

Направляясь в гостиницу пообедать, Шерри заметил, что люди бросают на него мрачные косые взгляды. Он мог понять, почему его считают наемным защитником проигравшей стороны, и чем могущественнее он казался, тем более непопулярным становился! Но, уже сидя за обеденным столом, вдруг услышал, что присяжных отобрали еще утром, а во второй половине дня уже начнут вызывать свидетелей.

Отобедав, он побрел к зданию суда опустив голову, полную тревожных мыслей. Малыш уже много дней назад продумал план действий, а теперь ему хотелось проверить одну вещь.

Возле тюрьмы находилось другое здание, да так близко, что по тропинке между ними едва мог пройти человек. Это здание пустовало, и если в нем окажется какой-нибудь подвал, то через него можно сделать подкоп в тюрьме. Правда, потом предстоит еще пробиться через пол тюрьмы, а без шума тут обойтись будет невозможно. Но Шерри решил, что разворотит пол взрывом динамита. Затем, оказавшись в тюрьме, другим взрывом взломает запоры на камере девушки. Если она будет упрямо отказываться бежать с ним, заберет ее насильно. Ленг с тремя лучшими лошадьми будет дожидаться их за пустующим домом на пустыре. А как только они окажутся в седлах, то пусть Небо пошлет им удачу, а шерифу Герберту Муну — несчастье!

Малыш ни в коем случае не преуменьшал трудностей такой задачи. Он прекрасно сознавал, что тюремщик с мрачным лицом непременно вступит с ним в смертельную схватку. Более того, народ в Клейроке тоже отличается твердостью. Как только он возьмется за это дело, ему придется сразу же пустить в ход свои кольты. Однако, уныло подумав о последствиях перестрелки, Шерри все-таки решил осуществить свою затею.

Он отклонился от прямой дороги к суду, чтобы пройти мимо тюрьмы и заодно еще раз взглянуть на пустующий дом.

И вот он уже перед ним — обветшалый, полуразвалившийся, с вывеской на фасаде: «Сдается в аренду». Но, подойдя ближе, Шерри вдруг увидел, что в широко раскрытой двери сидит мужчина, прислонив рядом с собой к косяку ружье.

— Привет! — крикнул Малыш Лю. — Что, дом наконец-то сдали в аренду?

— В аренду не сдали, но заняли! — ответил мужчина и нежно похлопал рукой по ружью, многозначительно ухмыльнувшись великану.

Шерри пошел дальше, замедлив шаг. Только что он получил яркое доказательство прозорливости шерифа, так как не сомневался — Герберт Мун занял дом, чтобы отрезать последний подход к тюрьме.

Проходя мимо тюремной стены, Малыш еще раз отметил ее крепость и толщину, о чем говорили глубокие простенки темных окон. Тюрьма выглядела настоящей крепостью. И все-таки он не хотел отказаться от попытки в одиночку проникнуть в нее.

Он знал, Ленг пойдет далеко, чтобы его поддержать. Но также сознавал и другое: погонщик скота никогда не отважится на отчаянный шаг ради женщины, которую считает причастной к убийству. Поэтому понимал, что в основном действовать ему придется самому лично.

Поэтому, проходя мимо центрального входа в тюрьму, принялся внимательно его рассматривать. Тут была установлена тяжелая дверь, с железными скобами и железными засовами изнутри, в чем Шерри убедился накануне. И все же мощным пороховым взрывом ее можно вышибить, а оказавшись в помещении…

Конечно, эта затея будет более отчаянной, чем нападение через подкоп. Но в конце концов, именно самые отчаянные действия иногда приводят к наибольшим успехам!

В этот момент из тюрьмы по ступенькам спустился Герберт Мун и приветливо кивнул Малышу.

— Вы побеседовали с ней? — поинтересовался он.

— Да, — с грустью подтвердил великан,

— У этой девушки крепкий дух, — заметил шериф. — Конечно, не совсем здоровый. Я уважаю ее за это, но в то же время законы надо соблюдать. Надеюсь, Шерри, дело не дойдет до веревки, а десять или пятнадцать лет примерного поведения в тюрьме дадут ей шанс получить помилование от губернатора. Вы ведь знаете, как мужчины Дикого Запада справедливо относятся к женщинам!

— За исключением вас, Мун! — гневно перебил его Шерри. — За исключением вас! Вы ненавидите Беатрис, точно она злодейка! Можете ли вы сказать, что я не прав?

— Если она убила Вилтона, то разве заслуживает чего-либо другого, кроме ненависти? — проговорил шериф. Потом спокойно добавил: — Если вы захотите опять повидаться со мной на этих днях, то всегда найдете меня здесь, в тюрьме.

— Вы что, переселились сюда?

— Почти что. Нахожусь тут днем и ночью. Когда арестована такая красавица, как Беатрис Вилтон… Ну, понятно, что я хочу особо о ней позаботиться! Вы должны бы и сами сообразить это, молодой человек!

Шерри в отчаянии повернул к зданию суда. Он лишился последней надежды освободить девушку, так как знал, что ему ни за что не удастся пробиться в тюрьму, если ее охраняет сам шериф.

Все, что произошло в последующие несколько дней, показалось Малышу Лю нереальным, полным ужаса, потому что он видел, как Беатрис Вилтон уверенно подводят к осуждению и присяжными, и судьей. И вместе с тем ему представлялось, будто вся страна облизывается, предвкушая чудовищное удовольствие. Клейрок наводнили люди со щелкающими фото— и кинокамерами, а в жарком и душном зале суда люди день за днем с нездоровым интересом пялились на арестованную.

С одной стороны, Беатрис держалась очень хорошо, а с другой — довольно скверно. Она все время оставалась спокойной и холодной как камень. Когда давала показания и отвечала на вопросы, голос ее не дрожал. На свидетелей, выступавших в ее пользу или против нее, смотрела не хмурясь и не улыбаясь. Казалось, ее не взволновала ни одна приведенная улика. Такое поведение девушки придало ей много достоинства, но и практически ее погубило.

Защищали Беатрис Вилтон два молодых адвоката, а против выступал искушенный в таких делах окружной прокурор. Он был настроен решительно, потому что привык иметь дело с самыми отъявленными преступниками-мужчинами. Адвокат просил Беатрис противопоставить его грубым, напористым наскокам женскую слабость. Тогда в противовес безжалостным прокурорским нападкам она могла бы снискать симпатию присяжных заседателей. Но Беатрис не шла ни на какие уступки. Она продолжала гордо сидеть в кресле, спокойная, недосягаемая, в то время как окружной прокурор чуть ли не в открытую ее оскорблял, выставляя хладнокровной убийцей, жестокой и безжалостной женщиной, не уступающей в этом отношении мужчинам. Повторяя все это в перекрестных допросах, он как бы снова и снова указывал присяжным: «Обратите внимание! Ее это совершенно не трогает. Эта женщина — настоящее чудовище!»