Майкл Панке - Возвращенец

Он собирался выступить ночью. Где-то поблизости шатались те же самые арикара, что напали на лагерь. Он терпеть не мог сидеть на одном месте, даже если убежище было хорошо сокрыто. Но на небе не было луны, чтобы осветить дорогу вдоль изрезанного берега Миссури. Не оставалось ничего другого, как ждать утра.

Когда сгустились сумерки, Гласс снял одежду с ивового плетня и оделся. Затем он вырыл неглубокую квадратную яму возле костра. Двумя палками он поднял раскаленные камни из кольца вокруг пламени и сложил их в яму, забросав тонким слоем дёрна. Подкинув в костер столько дров, сколько осмелился, Гласс улегся поверх горячих камней. Почти просохшая одежда из оленьей кожи, камни, костер и полнейшее изнеможение помогли ему согреться настолько, чтобы усыпить усталое тело.

В течение двух дней Гласс медленно поднимался вверх по Миссури. Некоторое время его одолевала мысль, не лежит ли на нём ответственность за миссию Ланжевина с арикара. Наконец, Хью отверг эту мысль. Обязательства Гласса перед Бразо состояли в добыче дичи, и их он исправно выполнял.

Гласс не знал, разделяют ли другие арикара намерения племени Языка Лося. Но это не имело значения. Засада подчеркнула опасность передвижения вверх по реке на лодке. Даже если он и заручится поддержкой части племен арикара, у него не было намерения возвращаться в Форт Бразо. Его дело важней.

Гласс справедливо полагал, что деревни манданов неподалеку. Несмотря на то, что манданы считались мирным племенем, его заботили последствия их нового союза с арикара. Что если арикара находятся в лагере Манданов? В каком свете они изобразят нападение на вояжеров? Гласс не горел желанием это узнать. Он помнил, что в десяти милях от деревни манданов вверх по Миссури находился небольшой торговый пост, Форт-Тэлбот. Он решил обойти все деревни манданов, вместо этого взяв курс на Форт-Тэлбот. Немного провизии, одеяло и пара рукавиц - всё это он мог раздобыть в форте.

Вечером второго дня после нападения Гласс решил, что ему больше не избежать риска охоты. Он проголодался, а добытую шкуру можно будет обменять. Возле реки он обнаружил свежие следы лося и пошел по ним. Миновав редколесье с тополями, Гласс вышел на большую поляну, которая на полторы мили протянулась вдоль берега реки. Посреди поляны бежал небольшой ручеёк. Возле ручья паслись лоси: большой самец с двумя лосихами и тремя упитанными малышами. Гласс медленно крался по долине. Он уже почти подобрался на расстояние выстрела, как вдруг что-то встревожило лосей. Все шестеро обернулись в сторону Гласса. Тот собирался выстрелить, но вдруг понял, что лоси смотрят не на него, а ему за спину.

Оглянувшись, Гласс заметил трёх индейских всадников, показавшихся на опушке тополиной рощи, в четверти мили позади него. Даже с этого расстояния Гласс рассмотрел шиповидную прическу воинов арикара. Он видел, как индейцы указали куда-то руками и, пришпорив лошадей, помчались к нему. Гласс отчаянно оглядывался по сторонам в поисках укрытия. Ближайшие деревья находились в двухстах ярдах впереди. Он не успеет добежать. Как и не добраться до реки, от неё он отрезан. Ему оставалось лишь стрелять, но даже если он и попадет в цель, то ни за что не успеет перезарядить, чтобы свалить всех трёх всадников, а, может, даже двух убить не удастся. В отчаянии он побежал к деревьям, не обращая внимания на пронзившую ногу боль.

Гласс пробежал едва ли тридцать ярдов, как в ужасе застыл - из-под покрова тополей перед ним выехал ещё один индеец. Гласс оглянулся. Скачущие арикара уже покрыли половину расстояния. Он перевёл взгляд на нового всадника. Тот прицелился и выстрелил. От выстрела Гласс вздрогнул, но пула пролетела над его головой. Он повернулся к арикара. Один из всадников свалился! Индеец перед ним стрелял в трёх других! Когда стрелок помчался к Глассу, тот понял, что это мандан.

Гласс не понимал почему, но мандан пришел к нему на выручку. Гласс опять повернулся к нападавшим. Двое оставшихся арикара уже подошли на сто пятьдесят ярдов. Гласс взвел курок и прицелился. Сперва он попытался поймать в прицел одного из всадников, но оба арикара прижались к шеям лошадей. Он перевел прицел на одну из лошадей, выбрав ложбинку под шеей скакуна.

Он нажал на спусковой крючок, и винтовка выплюнула пулю. Лошадь заржала, и её ноги подогнулись. Когда лошадь завалилась, взметнулась пыль, и всадник перелетел через голову мёртвого животного.

Гласс услышал рядом собой стук копыт и увидел мандана, который знаками велел ему вскочить на лошадь. Он запрыгнул к индейцу и, оглянувшись, заметил, что оставшийся арикара натянул поводья и выстрелил, но промахнулся. Мандан пнул лошадь пятками, и они помчались к деревьям. Добравшись до тополей, индеец осадил лошадь. Оба спешились, чтобы перезарядить винтовки.

- Ри, - сказал индеец, использовав уменьшительное имя арикара и указывая на индейцев. - Плохо.

Гласс кивнул, досылая пулю в ствол.

- Мандан, - сказал индеец, указав на себя. - Хороший. Друг. 
Гласс прицелился в арикара, но последний всадник уже мчался обратно. Два оставшихся без лошадей индейца бежали по бокам. Потеря двух лошадей отбила у них аппетит к погоне.

Мандана звали Манде-Пахчу. Он выслеживал лося, когда наткнулся на Гласса и арикара. Манде-Пахчу прекрасно знал, откуда пришел бледнолицый со шрамами. Днём ранее в деревню манданов прибыл переводчик Шарбонно. Хорошо известный им по экспедиции Льюиса и Кларка, Шарбонно рассказал про нападение арикара на вояжеров. Мато Топе, вождь манданов, разозлился на Языка Лося и его племя изгоев. Как и Кайова Бразо, вождь Мато Топе хотел открыть Миссури для торговли. Хоть вождь и сочувствовал Языку Лося, вояжеры определенно не представляли угрозы. На самом деле, со слов Шарбонно, они везли подарки и предложение о мире.

Когда арикара пришли в поисках нового дома, Мато Топе как раз и опасался подобных происшествий. Манданы всё больше зависели от торговли с белыми людьми. После нападения Ливенворта на арикара речное движение с юга прекратилось. А теперь при известии об этом новом нападении река останется закрытой.

Вести о гневе вождя Мато Топе быстро облетели деревню манданов. Молодой Манде-Пахчу видел в спасении Гласса возможность обрести благосклонность вождя. У Мато Топе была красивая дочь, сердце которой стремился завоевать Манде-Пахчу. Он представил себя, важно шествующего по деревне и приводящего к Мато Топе бледнолицего. И как вся деревня соберется вокруг, когда он будет вести свой рассказ. Но бледнолицый, похоже, почуял подвох. Он постоянно твердил одно слово: Форт-Тэлбот.

Со своего места за спиной Манде-Пахчу Гласс с неподдельным интересом рассматривал индейца. Ему доводилось слышать немало историй, но он никогда не видел живого мандана. Молодой индеец носил волосы как корону - тщательно ухоженная шевелюра, которой он, по-видимому, уделял значительное внимание. Длинная косичка с вплетенными в нее полосками кроличьей шкурки болталась на спине. Волосы на макушке водопадом струились вниз, и были намазаны жиром и подрезаны на уровне подбородка. Со лба тоже спускалась смазанная жиром прядь. Имелись и другие яркие украшения. С дырочек в правом ухе свисали три оловянных серьги. Ожерелье из белых бусин резко контрастировало с медной кожей шеи.