Миша Лютый-Архангельский - Настоящему индейцу завсегда везде ништяк. Романтика – кислород для души

В то же самое время, негр Луи – прадедушка Луиса Фарахана сколачивал тайную организацию «Чёрная нога» – для обуздания разгулявшегося Ку-Клукс-Клана. Для этого он даже съездил в Бразилию, чтобы перенять опыт тамошних партизан-капоэйристов. До открытия, сделанного его потомком, что исконной религией негров является Ислам, было ещё далеко, но хитрожопых евреев Луи уже не любил, не без основания полагая, что они приложили, таки, свои подлые руки к скупке за бесценок чёрных в Африке. Антисемитизм был единственным в чём он сходился со своими врагами из клана. Те тоже ненавидели иудеев, но уже за то, что их банкиры подбили Линкольна на гражданскую войну и вдоволь помародёрствовали после неё.

Вот в эту то кашу и собирались нырнуть с головой наши неугомонные бродяги и верный им Винису.

Собравшийся на заброшенной мельнице актив местного отделения клана с воодушевлением выслушал послание верховного магистра, зарядил дробовики, попрыгал в сёдла и отправился задавать очередную острастку черномазым. Но на сей раз сцена для показательного выступления, как на грех, оказалась в непосредственной близости от дешевой гостиницы, где почивали, после продолжительного заседания в баре, наши приятели.

Скорняжная мастерская, принадлежавшая разбогатевшему негру, была обложена по всем правилам. Пропитанный маслом крест разгорелся во всю. Но черномазые не спешили вылезать из своей берлоги, несмотря на любезное предложение угостить их крупной дробью. Хитрый куркуль ждал обещанной подмоги от «Чёрной ноги», которую он финансировал. Поднятые молодцами в белых балахонах гам и пальба способны были разбудить самого ленивого негра в округе и потому завербованная Луи чёрная шпана не замедлила явиться на огонёк. После чего всеобщий гвалт резко усилился.

Пробуждение отца Мефодия от его блаженного сна, в котором фигурировало изобилие разнообразной выпивки и закусок, предлагаемых наперебой смазливыми и бойкими бабёнками, было неприятным. На стенах комнаты плясали тревожные сполохи, под окнами орали. Похоже было на пожар. И сразу стало интересно – не мы ли горим? Выглянув в окно, батюшка узрел удивительную сцену, живо напомнившую ему картины адских мук грешников, которые он так любил живописать в своих пламенных проповедях: при свете догорающего креста какие-то анчутки в белых штанах мутузили чем не попадя еретиков в белых же ритуальных балахонах. В этот момент к Мефодию присоединился проснувшийся Антон. Понаблюдав пару минут представление, он предложил принять в нём участие, раз уж они всё равно проснулись. Мефодий был, в принципе, не против. Оторвав от веранды гостиницы по подходящей балясине, оба молодца с богатырским уханьем принялись расчищать площадку – разом и от нечисти и от нечестивцев. Когда наиболее умные разбежались, а оставшиеся буяны были успокоены домашними средствами, настало время обозреть пейзаж после битвы. Вид был тот ещё: чёрные и белые лежали мирно, как котята, уткнувшись друг в друга носами. Пора было с ними и побеседовать. Сбегав к насосу, Антон окатил парой вёдер отдыхающую публику. Но ничего, кроме стонов и невнятных ругательств, намыть не удалось. «И чего ради нас разбудили?» – недоумевал Антон, но скальпы снимать подошедшему Винису всё же не позволил.

Покоцанные рыцари клана, собрав мозги в кучку, припомнили, что обидели их, в основном, двое неизвестных белых от которых досталось и ниггерам, и теперь пытались сообразить, что им с таким счастьем делать.

Но не таков был Луи, считавший, что прошло то время, когда его можно было безответно на конюшне пороть. Попрактиковав пару часов обряды Вуду, он замыслил жуткую месть. И вот на третью после знаменательной битвы ночь, он, разрисовав себя под скелета, с ножом в зубах нырнул в каминную трубу и очутился в комнате отца Мефодия. Ни чего не подозревающий миссионер сладко спал, привольно раскинувшись на двуспальной кровати. Коварный негр решил использовать такой шанс полностью и не только прикончить грозного врага, но и забрать себе его силу. Для чего древний обряд требовал срезать волосы с причинного места ещё живого врага.

Пробуждение Мефодия вновь было неприятным. Почувствовав непотребное поползновение, он открыл очи и, узрев склонившийся над собой шкелет, возопил: «Господи помилуй!» Столь зычный глас посредь ночного безмолвия мог повергнуть в ступор кого и покрепче, чем доморощенный чародей Луи. А наш батюшка, призвав Господа, не теряя времени понапрасну, ухватил шуйцей своей череп за затылок, а правой дланью упёрся ему в подбородок и крутнул образину супротив часовой стрелки. Хорошо, что у негра была бычья шея, иначе отправился бы он прямиком на суд божий, а так он просто грохнулся на пол, получив напоследок по макушке пудовым кулаком от севшего на постели Мефодия.

Явившийся на шум Антон помог приятелю перекинуть незваного гостя в кресло. После чего его привели в чувство с помощью распространённого в здешних краях самопального виски.

Выслушав душераздирающий рассказ Луи о многовековых негритянских обидах, Мефодий сказал ему: «Ты прав, чадо!» И в этот миг раздался стук в дверь номера – то лидер местного общества «ККК» решился, наконец, на неофициальный визит к загадочным незнакомцам. Когда ему было предложено войти, Луи заголосил навзрыд: «Вот он главный гонитель моих чёрных братьев!» В ответ новый гость изложил свою версию. Недолго подумавши, отец Мефодий и ему молвил: «И ты прав, чадо!» И, обращаясь к обоим, добавил: «Лупите друг друга! Бог рассудит, кто из вас правее! В этой сектантской стране накопилось столько зла, что без кровопролития тут не обойдётся!»

Аминь, однако