Дуайт Беннет - Большая земля

Даже сейчас он ничем не мог помочь им: у него не оказалось лопаты, чтобы предать тела земле. Осборн в глубокой задумчивости продолжил путь на юг.

Вскоре послышался треск ружейных выстрелов, через минуту перед Осборном возникла неожиданная картина.

Слева у ущелья стояли покинутые шалаши, горели костры и бродили стреноженные лошади. Справа Осборн увидел двух убитых животных, а дальше в пятистах ярдах тянулась гряда невысоких холмов. Цепь из восьми-десяти солдат, залегших за валунами, вела огонь в ту сторону. Осборн заметил всадника с нашивками сержанта, державшего под уздцы вторую лошадь, пока ее седок, по-видимому, офицер, рассматривал холмы через окуляры бинокля.

Сержант, заметив Осборна, что-то сказал командиру; и тот обернулся, когда Чэд двинулся им навстречу.

— Вы Уоми? — Тот согласно кивнул, и Чэд добавил:

— Счастье, что я нашел вас. Здесь — помощь.

Капитан, полный, рыжеусый, с красным обветренным лицом, сразу воспрянул.

— Черт побери, вот это да.

Сержант спросил, что за человека он привез с собой.

— Человек, которого вы послали в Каньон Сити, попал в засаду и был тяжело ранен. Доктор сделал все возможное, но увы.

— Жаль.

Осборну показалось, что капитана и сержанта не очень-то опечалила смерть одного из разведчиков.

Уоми спросил:

— Патроны привезли? У нас почти все вышли.

— Все, что вы просили, здесь. — Осборн полез в карман пальто. — Вот декларация. Вы можете расписаться за доставку.

— Некогда, — Уоми протянул руку. — Ладно, давайте!

Осборн подал, капитан, примостив листок на седле, расписался и вернул Чэду.

— Сержант, разгружайте. Каждому — по двадцать обойм.

Сержант вскочил на лошадь и погнал мулов к палатке.

Капитан проворчал:

— Сюда бы пару горных орудий, и от ублюдков бы ничего не осталось.

— Паулина здесь?

— Разведчики сказали, нет. Но нам приказано убивать всех снэйков, которые попадутся во время экспедиции. Мы настигли их утром и нескольких взяли в плен.

Осборн, не сдерживая дрожи в голосе, спросил:

— Мне кажется, я видел ваших пленников на дороге, точнее то, что от них осталось.

Капитан удостоил его равнодушным взглядом.

— Их взяли разведчики. Мы не вмешивались.

— Но ведь там были женщины… и ребенок! Это убийство!

Офицер уже смотрел в бинокль в сторону холмов.

Он спокойно сказал:

— Все они не лучше животных: и снэйки, и уорн-спрингзы. У них ведь тоже от рук снэйков гибнут женщины и дети. Они всего лишь вернули долги.

Осборн хотел возразить, но тут раздалась команда, и треск ружейных залпов взорвал тишину. Цепь оживилась: к ним подъехали двое всадников и раздали патроны. Теперь по команде каждые десять секунд солдаты дружно посылали пули в сторону холмов.

Осборн обратил внимание, что противная сторона все это время молчала. Раздумывая над этим, Осборну показалось, что он знает, в чем дело.

Повернувшись налево, он увидел, как около двенадцати всадников выстроились у костров, а потом двинулись вперед, в сторону холмов. Осборн даже не стал ждать, чем закончится их поход, ибо предвидел исход заранее. Он вскочил в седло и поехал к лагерю, куда манили огни костров.

Двое дежурных запаковывали доставленные Осборном тюки, они не обратили на него никакого внимания, когда он подъехал и соскочил с лошади. Чэд снял седло, уздечку и пустил животное к корму, приготовленному для других лошадей. Стрельба давно прекратилась; у костров стали собираться солдаты. Осборн не удивился, что их операция оказалась безрезультатной; когда они вышли к холмам, то поняли, что целый день стреляли впустую: индейцы давно покинули это место.

Последними в лагерь вернулись разведчики. Их было трое; все Осборну незнакомые; но, вспомнив трупы женщин на дороге, он не захотел подойти к ним. Он видел, как все трое склонились над телом Стемальта, укрытым одеялом. Сдернув его, они долго смотрели на мертвеца, вдруг один из них затянул протяжное и тоскливое, как завывание ветра, похоронное причитание. Остальные подхватили. Их первобытная песня смерти и одиночества уходила к торжественно-безмолвным небесам.

Судья Миллер жил с семьей в маленьком домике на краю ущелья. Дверь гостям открыл сам судья, они вошли в крошечную, бедно обставленную комнату.

— Раздевайтесь. Минни уже все приготовила.

Осборн помог Эмилии снять пальто. Она спросила:

— Может быть, я помогу?

В дверях показалась красивая черноволосая женщина, жена Миллера, и они ушли с Эмилией на кухню, откуда доносились дразнящие запахи.

Обедали на кухне, размеры которой позволяли с трудом уместиться плите и круглому столу. На коленях у жены Миллера сидела двухлетняя дочка, еще один малыш подавал голос из соседней комнаты. Осборн слышал, что не все было благополучно в семействе Миллеров. Они оба писали стихи и встретились в редакции газеты. Видимо, брак с Натом оказался несчастливым. Хозяин поразил Чэда и Эмилию своим поведением за столом. Когда еду разложили по тарелкам, он, не церемонясь, начал есть из всех блюд по очереди, не прекращая при этом разговаривать: о весне, о будущем Каньон Сити, о строительстве дороги. Молчавшая весь вечер его жена воскликнула:

— И тогда краснокожие бестии придут из-за гор. Как знать, может быть, они сейчас на пути в Каньон Сити, — Голос ее прервался.

Судья вытер губы и уставился на нее. Заговорил Чэд Осборн:

— Я убежден, миссис Миллер, что с каждым днем приближается конец Паулины. То, что творит он, невозможно дольше терпеть.

Нат перевел разговор на другую тему:

— Вы знаете Хоакина Мурьету?

— Преступник, да? Из Калифорнии, — вспомнила Эмилия.

— Робин Гуд Сьерры, — уточнил Миллер. — Один из последних испанцев — врагов американцев, мстивший им за то, что они отняли у них землю. Он был грозою золотоискателей и прославился на всю страну.

— Как Паулина, — промолвил Чэд Осборн.

— Нет, его нельзя сравнить с дикарем.

— И, как Робин Гуд, он, возможно, легенда.

— Неправда! Он существовал. Я видел его голову, заспиртованную в банке.

— Да, я что-то слышал об этом. Но никто не мог с уверенностью сказать, что там голова именно Мурьеты.

Судья нервно барабанил по крышке стола.

— Если человек чуть-чуть выбивается из серой массы заурядностей, всегда найдется тот, кто станет отрицать его существование. Так было с Робин Гудом и королем Артуром; почему бы так не поступить с Мурьеттой.

Потом, когда Чэд провожал Эмилию домой, она спросила:

— Как ты думаешь, он нас специально пригласил, чтобы поспорить о Мурьете?

— Да, Нат со странностями. Он читал свои стихи: они прескверны, но иногда попадаются очень приличные строчки. Если бы кто-нибудь показал ему, что такое настоящая поэзия… Но только не я, я боюсь.