Евгений Костюченко - Зимний Туман - друг шайенов

Он одернул жилет и поправил золотую цепочку. Пора спускаться к ужину.

Винтовая лестница привела его в кабинет, где уже был накрыт стол. Бенджамин Хилтон сегодня казался озабоченным и никак не отреагировал на комплименты, которыми мистер Такер наградил довольно пресное жаркое из оленины.

— Я получил телеграмму из Чикаго, — сказал он. — Месяц назад скончался родственник жены, и теперь у нее возникли проблемы с разделом наследства. Ей досталась половина дома, но она никак не может ее продать. Видимо, там требуется мое присутствие.

— Так поезжайте.

— Хорошая идея. Как я сам не догадался? — Хилтон саркастически усмехнулся. — Вы никогда не задумывались, Такер, почему это я не отхожу от своей гостиницы дальше чем на десять шагов? Только до почты — и сразу обратно. Не задумывались?

— У всех нас есть привычки, непонятные для окружающих, — дипломатично ответил Гончар.

— Вы все поймете, если я вам скажу, что эта гостиница — третья в моей жизни. Две первые сгорели. Одна в Денвере, другая в Рок-Спрингс. И каждый раз это происходило тогда, когда я отсутствовал.

Гончар задумался, потягивая вино. Он понимал, что Хилтон ждет от него какого-то совета, иначе не затеял бы этот разговор.

Затянувшуюся паузу прервал осторожный стук в дверь, и в кабинет заглянула горничная:

— Мистер Хилтон! Сэр, кажется, Робин нуждается в вашей помощи. Он никак не может отвязаться от новых гостей!

— Прошу прощения. — Хилтон встал из-за стола.

— Видел я этих гостей, — сказал Гончар, вставая вместе с ним. — Если не возражаете, я пройду с вами.

— Это те ковбои? Кажется, они считают себя слишком крутыми. Не волнуйтесь, Такер, я умею разговаривать с такой публикой.

— Я не волнуюсь. Но мне кажется, они не ковбои. Это иностранцы.

Гончар и сам не знал, почему вдруг так решил. Наверно, потому, что приехавшие говорили с еле уловимым акцентом.

Они оба сидели в креслах и одновременно поднялись навстречу Хилтону.

— Вы хозяин? — спросил тот, что выглядел постарше и покрепче, со светло-русой окладистой бородой.

— Я должен сказать, что…

— Минутку. Что здесь нет свободных номеров, я уже слышал. Сколько стоит отель?

Бенджамин Хилтон был воплощением любезности.

— Есть номера дорогие, есть и более доступные, но сейчас их стоимость не имеет значения, поскольку все они заняты.

— Отель, — четко повторил иностранец. — Сколько стоит все это? Дом, посуда, белье? Сколько?

— Если это вас так интересует… — Хилтон скрестил руки на груди. — Двадцать пять тысяч долларов.

Иностранец откинул полу жесткого плаща и полез в задний карман джинсов.

— Покупаю.

Он выложил на стойку кипу смятых банкнот. Его спутник быстро отсчитал:

— Восемнадцать, девятнадцать… Двадцать тысячными [2] Банкноты номиналом в 500, 1000 и 10 000 долларов были в обращении до 1969 года. , остальное — мелочью. Пятьсот, шестьсот, две тысячи, две сто, три, четыре, четыре семьсот… Пять. Пожалуйста, двадцать пять тысяч.

В холле воцарилась мертвая тишина. Хилтон откашлялся и произнес:

— Видимо, вы неверно меня поняли, сэр. Я не имел в виду, что…

— Вы назвали цену, — перебил его иностранец. — Я даю деньги. Что вас не устраивает?

Бенджамин Хилтон оглянулся на Гончара. Степан решил прийти ему на выручку.

— Джентльмены, мы могли бы обсудить сделку за столом, — сказал он, подходя к стойке.

— Нет времени, — отрезал иностранец. — Берите свои деньги.

Хилтон осторожно сгреб доллары и постучал о стойку, выравнивая края пачки.

— Мы можем оформить бумаги прямо сейчас или завтра утром, как вам будет удобнее, — тихо сказал он.

— Удобнее завтра, — заявил иностранец. — Я валюсь с ног. Скажите всем, кто здесь живет, что у них есть десять минут на сборы. Через пятнадцать минут все номера должны быть свободны.

В отеле "Серебряная Звезда" бережно хранили традиции, сложившиеся во времена покорения Запада. На рассвете постояльцев будил гонг. Повторный удар раздавался через полчаса, и он означал, что в столовой готов завтрак. Степан знал, что его никто не осудит, если он проваляется в постели лишний часок. Но и на кормежку в таком случае можно не рассчитывать. А готовили в "Звезде" отменно.

— Как спалось на новом месте? — скрывая ехидную усмешку под седыми усами, поинтересовался Коллинз, когда Гончар спустился к завтраку. — Говорят, у Хилтона в каждом номере стоит ванна, и перины там в два фута толщиной, это правда?

Степан кивнул, накладывая из общей кастрюли к себе в тарелку жареную фасоль.

— А еще говорят, Хилтон сегодня ночевал у шерифа в участке, — продолжал Коллинз. — Побоялся, видать, сюда перебраться. С такой-то кучей денег. Неужели этот русский и в самом деле вытащил двадцать пять тысяч из кармана? Вы сами это видели, Стивен?

Гончар снова кивнул. Фасоль таяла во рту, и он подумал, что надо было переехать сюда раньше.

— Русский? — переспросил он.

— Ну да, этот сумасшедший князь. Видал я одного русского князя. Он чуть не разорил самое дорогое казино в Мемфисе. Но этот, наш, покруче будет. Посмотрим, за сколько он продаст гостиницу, когда поедет дальше. Больше пяти тысяч ему никто не даст, это уж точно.

— Вы нанесли на карту те высоты, что мы измерили вчера? — спросил Гончар.

— Так точно, сэр.

— Полковник, я же просил вас, — поморщился Гончар. — Никаких "сэров". Я ровно в два раза младше вас.

— Извините, привычка. Возраст не имеет значения. Я работаю на вас, вот и…

— Мы работаем вместе. И в нашей работе вы понимаете больше меня и больше любого в радиусе тысячи миль. Что вы наметили на сегодня?

— Сегодня нам придется взять с собой помощников. Пора выставлять вехи.

— Думаю, с этой задачей вы прекрасно справитесь без меня. Мне придется весь день заниматься магазином. А работников для вас наберет Гриффит.

Коллинз налил себе кофе и подвинул кофейник к Степану:

— У горожан теперь одна забота — как бы вытянуть из князя побольше деньжат. Что бы такое еще ему продать? Говорят, он простоит у нас не меньше месяца, будет набирать проводников. Если он затеял большую охоту, с ним уйдут все наши помощники. Вся работа остановится. Сами знаете, от лишнего доллара никто не откажется. А у князя этих лишних долларов — море.

— Я придумаю что-нибудь, — пообещал Гончар.

По дороге к своему магазину он миновал несколько лавок, и в каждой с самого утра кипела работа, словно накануне открытия ярмарки. Степана догнал один из его продавцов:

— Доброе утро, мистер Такер! Я так и думал, что сегодня нам придется открыться пораньше!

— Привет, Майк. Ты мог бы не торопиться, твой рабочий день начинается с десяти.

— Сегодня особый день, сэр.

— Только не у нас.