Луис Ламур - Одинокие боги

Приобщение к книгам дало мне в жизни понимание того, что я осуждал. Скажем, того же деда. Но, благодаря книгам ко мне пришло и понимание честолюбивых побуждений, руководивших им.

Мы продвигались, готовые к любой опасности. Проблема состояла лишь в том, как далеко злодеи заведут нас, прежде чем устроят на пути ловушку.

Солнце поднялось, когда мы подъехали к дороге ведущей в долину Сан-Фернандо, покрытую желто-зеленой травой, на которой кое-где паслись немногочисленные стада коров. Вдали виднелась и старая миссия с одноименным названием.

Наши противники перемещались весьма быстро и я пустил лошадей рысью, следуя вдоль подножия гор.

— Думаю, они уже наметили, где остановиться, — предположил Финней. — Спрятались в каком-нибудь укромном местечке и поджидают.

— Они опередили нас на целый день, — добавил Монте.

Лошади шли быстро. Мы сделали небольшой привал, слегка перекусили и снова тронулись в путь.

Дорогой этой пользовались редко, поэтому с верхушки даже самого невысокого холма следы были заметны на несколько сот ярдов впереди.

Перед закатом мы достигли ручейка, струящегося между камнями среди дубов и ив. Вокруг было много нетронутой травы. Мы отпустили пастись лошадей и выбрали подходящее место для лагеря.

Майрон Броди, пустив свою лошадь вместе с другими, присел возле костра.

— Обрати внимание на следы позади того большого, покрытого мхом валуна, — попросил он.

— Не иначе, там побывала солидная компания, — отозвался Монте.

— Возможно, — предположил Броди, — кто-то из этой компании еще в городе наблюдал, когда мы его докинем. Думаю, здесь у них состоялась встреча, и теперь их стало не менее дюжины.

— Против пятерых? — поднял брови Монте.

Кофе начал закипать, я снял его с огня и посмотрел на Монте:

— Хорошо зная вас, я оставил бы вам двоих парней с «Эль-Монте»...

— Нет, оставляйте не меньше пяти! — возразил Хардин, делая страшное лицо. — Да предупредите их, чтобы не собирались в кучу: мне хотелось бы переловить бандитов безо всяких усилий, по одному.

Позади нашего лагеря стеной стояли голубые дубы с пригнувшимися к земле тяжелыми ветвями. Некоторые деревья сбрасывали, подобно листьям, свои ветви, иногда довольно крупные. Это в какой-то степени защищало нас от внезапного нападения: подойти к нам, не произведя шума, было невозможно.

Решили еще и рассредоточиться. На случай, если бандиты нападут, то хоть не настигнут нас всех вместе. Каждый выбрал себе место для ночлега подальше от костра.

— Буду бодрствовать, — решил Броди. — Пусть остальные разложат одеяла и немного поспят, а я подежурю три-четыре часа.

Собираясь ложиться, Монте говорил:

— Ты, Иоханнес, верно заметил: их совсем не интересуют лошади, они жаждут вооруженной схватки, чтобы убить тебя.

— Поэтому позволят подойти к себе довольно близко, — предположил я. — А может, они уже превратили в ловушку наш лагерь? Тут они могли бы свободно загнать лошадей в определенное место, чтобы потом без труда в любую минуту взять их и проскользнуть в темноте, а потом поджидать нас где-то поблизости.

— Лучше не делать никаких предположений, — заметил Финней. — Зачем предполагать, что они могли бы сделать...

Мои слова не заронили сомнения в их душах. А жаль.

Но с этого момента все члены нашей экспедиции должны быть особенно осмотрительными, чтобы избежать любой засады, которая может нас поджидать где угодно. Каждую ночь, прежде чем лечь спать, я обдумывал теперь возможные варианты событий грядущего дня, но Финней был прав: не следует дожидаться каких-то определенных действий противника, надо быть готовым к любым неожиданностям.

Овен Хардин разбудил меня около трех ночи, но сам спать, кажется, не намеревался. Пока я обувался, он присел рядом.

— Финней говорил, что ты провел некоторое время с кахьюллами. Сказал, будто бы в пустыне, там, где они обитают, берет начало большой перевал. Кому-нибудь известно о нем?

— Здешние люди этим не интересуются. Кого сегодня волнует пустыня? Многие считают здешние места просто безлюдным краем. Но я так не думаю и всегда чего-то жду от пустыни. Хочу отыскать старые стоянки, древние индейские письмена на камнях... Знаете, Бену Вилсону случалось однажды побывать на этом перевале. Люди звали его доном Бенито. Как-то раз он даже подкарауливал там банду конокрадов. А еще раньше, много лет назад, испанец по имени Ромеро тоже проходил там. Полагаю, этот Ромеро был первым белым, а там... кто его знает.

— Загадочная страна, — согласился Хардин. — Мне было шестнадцать, когда мы приехали сюда из Техаса. Трогались с места со стадом коров более четырехсот голов. Преодолев же долгий путь, перейдя пустыню, пришли сюда, имея этих коров уже не более семидесяти. В пустыне умер мой братишка Пит. Ему не исполнилось семи. Отошел как-то от лагеря и заблудился. Мы искали его больше двух дней, вернулись совершенно измученные.

Мама оставалась в лагере, с ней и мои маленькие сестры. Наутро снова собирались отправиться на поиски, но внезапно среди ночи нас разбудил страшный вой собак. Мы с Чарли вскочили с постели. В чем были, так и помчались смотреть, что случилось.

Подбежав с ружьями, мы увидели Пита. Он сидел, прислонившись к камню, одетый в незнакомое нам огромное старое пальто: с первого взгляда было ясно, что он очень плох. Оказывается, мальчик упал и разбился, а потом был еще укушен змеей. Нас поразило одно: его запястье было в лубке — кто-то, по-видимому, старался обезвредить укус.

Принесли мальчика в лагерь, принялись лечить. Время от времени, когда у него не было бреда, он приходил в сознание и рассказывал нам, как упал, сломал запястье и был укушен змеей. Пит, оказывается, звал нас, просил прийти на помощь. А потом, отчаявшись, начал заговариваться. Мы так и не поняли, почему не нашли его, ведь он заблудился невдалеке от лагеря. Потом мальчик поведал, что сильно испугался, когда однажды появился гигант...

— Что? — подскочил я.

— Гигант, — повторил Хардин. — Конечно, понимаю, это звучит абсурдно. Мы тоже так вначале подумали. Пит сказал, что гигант пришел к нему, лежащему на песке, и перенес его в тень под камень, наложил повязку на запястье и начал обезвреживать змеиный укус. Потом поднял его, перенес ближе к нашему лагерю и оставил возле камня.

— А сам-то ты никогда не видел этого гиганта?

— Нет! Даже ничего не слышал о нем. Все, что мне известно, это лишь то, что рассказывал Пит. Еще Пит говорил, что он нес его, мальчика, довольно крупного я упитанного, словно пушинку. Гигант сделал это очень быстро, а потом будто бы забрался в полной темноте на гребень горы и исчез. Ей-богу, мне такое не под силу было бы проделать и днем, тем более неся на руках тяжелого Пита.