Луис Ламур - Проезжий

У двери я снял со стены фонарь, поднял круглый стеклянный абажур, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Потом вошел в амбар, повесил фонарь и снял пиджак. Бросив взгляд на стол, где оставил письма, я на какое-то мгновение действительно окаменел, глядя на них. Кто-то их трогал, причем трогал осторожно, так, чтобы я не заметил. Но я их оставил в определенном порядке, поэтому и догадался, что их брали.

Человек, который в них рылся, оставил все на своих местах, только в не том порядке, как сложил бумаги я. Кто бы то ни был, он старался сохранить прежний порядок.

Не двигаясь с места, я огляделся вокруг, проверяя каждую мелочь. Теперь я заправлял кровать по-армейски, так, как это делал Мак-Каррон. Я натягиваю верхнее одеяло так туго, что если бросить на него монету, она отскочит. Моя кровать и сейчас выглядела заправленной точно так же, только одеяло лежало не так плотно.

Кто-то, очень стараясь, чтобы я не догадался, обыскивал мою комнату, заглядывая ко мне под подушку, и проверял матрац, пытаясь оставить все так, как было. Что же у меня искали?

Запасной револьвер, который я хранил в постели, лежал на месте, и я вытащил его. Когда человеку приходится каждый день держать оружие в руках, он начинает его чувствовать, и я сразу понял, что револьвер как-то изменился. Чаще всего я имел при себе кольт, этот был новый. Я всегда держу свое оружие полностью заряженным. Внимательно осмотрев револьвер, обнаружил пустую ячейку под курком. Я не мог ее так оставить. Пришлось проверить и ружье. Я им пользуюсь только в тех случаях, когда у меня нет выхода. На первый взгляд ружье казалось заряженным, но одна деталь заставила меня ужаснуться. Вместо патронов в нем стояли использованные гильзы. Если я стреляю, то всегда перезаряжаю ружье. Я подбросил ружье в руке и крепко выругался про себя. Кто-то хотел, чтобы меня убили. Было вытащено три патрона, их заменили тремя пустыми гильзами. Если бы мне пришлось стрелять, то три первых выстрела оказались бы холостыми. Этот человек имеет доступ к амбару и моей спальне, он хочет моей смерти. Ему все равно, кто меня убьет и где это случится.

Теперь я уже серьезно начал готовиться в путь. Мне нужна была Лошадь Смерти. Я хотел получить чалого, тем более что хозяйка сама предложила мне заплатить за работу, которую я выполнял на ранчо. Если этот прекрасный конь останется здесь, его убьют. Может, чалый и приведет меня к смерти, но даже если и так, то это будут захватывающие скачки.

Все, решил я, убираюсь отсюда, и подальше. Нет никакого смысла оставаться. Я перестал наводить порядок на ранчо, поскольку эти женщины в любом случае покинут его.

Связав письма и выключив свет, чтобы никто не мог увидеть, чем занимаюсь, я полез наверх и проверил консервную банку, где спрятал завещание. Оно по-прежнему там лежало, его никто не трогал. Я положил его обратно.

Детектив Пинкертона не объяснил, что он ищет и кто его послал. Если он все еще в Пэррот-Сити, мне следует его разыскать и, уж конечно, забрать свои вещи. Итак, выезжаю.

Я решил оседлать чалого. Казалось, он обрадовался. Я потрепал его по загривку, почесал за ушами. Потом погладил по спине и набросил седло. Все это время я думал над маршрутом. Но больше всего меня беспокоило завещание. Я не знал, как с ним поступить.

Миссис Холлируд получила наследство по завещанию Филлипса. Она приехала сюда и заявила о своих правах. Шериф и местный судья признали ее права законными. Теперь я обнаружил другое завещание. Мне было странно и непонятно, как мог человек лишить наследства свою любимую племянницу, даже не упомянув ее имени в другом завещании.

Честно говоря, это не мое дело, мне хватало своих собственных проблем. Нет необходимости напоминать, что меня преследовали ребята Бэрроуза. Однажды эти парни прилично выпьют и отправятся на охоту за моим скальпом.

Более того, я хотел вернуть свои вещи и двух лошадей, но если я отправлюсь за ними, неприятностей не миновать. Тем не менее, будучи упрямым, не желал терять то, что принадлежит мне.

Когда я выводил чалого из загона, на пороге появилась Мэтти.

— Вы сегодня уезжаете?

— Нет, мэм. Просто немного проеду верхом. — Я колебался. — Кстати, миссис Холлируд хотела заплатить мне за работу. Если не передумала, почему бы ей не отдать мне чалого, ведь все равно его никто не станет держать. Пусть выпишет счет на продажу, и мы будем квиты.

— Я спрошу у нее. — Она подошла ко мне совсем близко и тихо сказала: — Если вы уезжаете, уезжайте быстро. Я не говорю о том, что вы должны это сделать сию минуту, но вам надо покинуть ранчо. Убирайтесь отсюда.

Я сделал вид, что подтягиваю подпругу.

— На это есть особая причина?

— Не задавайте вопросов. Просто уезжайте. — Уже уходя, она обернулась. — Вы хороший человек, мистер Проезжий. Я считаю, что вам не следует впутываться в чужие проблемы. Уезжайте… пожалуйста, уезжайте.

Я вскочил в седло и помахал ей на прощанье.

— Передайте миссис Холлируд, что я еду в Пэррот-Сити. Может, мне удастся найти покупателя на ранчо.

Проехав полмили, я заметил у дороги лагерь. Там паслись две лошади и сидел человек в шляпе с узкими полями, пиджаке и брюках, заправленных в голенища сапог. Я узнал Пинка и направил чалого к его костру.

— Вы находитесь на территории частной собственности, — произнес я вместо приветствия, — но до тех пор, пока костер не погаснет, мы не станем предъявлять претензий.

— Вы остаетесь здесь? На вашем месте я бы хорошенько подумал. Парни Бэрроуза расстроены. Рано или поздно они придут за вами.

— Поверьте, я не ищу неприятностей на свою голову, но если те ребята явятся, меня они найдут на месте. Я не очень быстро бегаю, да и моя лошадь тоже.

— Вы путешествуете на Лошади Смерти!

— Смерть для кого-то другого, но не для меня. — Я слез с коня и уселся возле костра напротив него. — Вы нашли блондинку, за которой охотились?

— Торчал бы я здесь, если бы нашел ее?

— Что вам нужно от нее?

— Она убила человека. — Его ответ заставил меня заткнуться. Я просто не знал, что сказать. Он продолжил: — Вероятно, это было не первое ее убийство. Если мы ее не найдем, оно может оказаться и не последним.

— Сколько женщине лет?

— Тридцать, может, тридцать пять. У нас нет точных сведений. Она умеет хорошо заметать следы и даже перевоплощаться. Я склонен полагать, что ей около тридцати пяти.

Вот теперь я почувствовал себя лучше.

— Женщины, что живут на ранчо, не подойдут. Молодой около двадцати, а той, что старше, миссис Холлируд, за пятьдесят. Даже, примерно, шестьдесят. Раньше она была актрисой.

— Миссис Холлируд? Никогда о ней не слышал. Как ее имя?

— Откуда мне знать? Я не имел возможности познакомиться с ними поближе. Выполнял кое-какую работу на ранчо да несколько раз обедал с ней за одним столом, вот и все.