Луис Ламур - Проезжий

Это было долгое, томительное ожидание. Рана на спине горела, в голове по-прежнему стучала тупая, тяжелая боль, будто кто-то изо всех сил давил мне на затылок, а когда МНР приходилось поворачивать голову, я едва не терял сознание от боли.

Прошло несколько минут, а потом почти прямо над головой я услышал, как легонько чиркнул сапог о землю. Чтобы попасть в яму, Бичаму пришлось бы наступить на ветки, но такое вряд ли могло случиться, поскольку он мог выбрать любое другое направление.

Еще один шаг, и я услышал его дыхание и застыл.

Ствол моей винтовки находился в нескольких сантиметрах от веток, закрывавших яму, а палец лежал на спусковом крючке. Едва ли он станет искать меня в подобного рода укрытии. Такие ямы встречались редко и всегда высоко в горах, где летают орлы. Может, ему даже и неизвестно о старой уловке индейцев. Не многие о ней знают. Так пусть Догадается он в самую последнюю очередь.

Он будет искать меня среди скал и деревьев. Если он догадается о моем тайнике, ему останется только выстрелить, поскольку из ямы нет выхода, я заполнил собой почти весь ее объем. Единственный способ выбраться из ямы уже упущен.

Все было тихо. Сапоги шаркали по земле, удаляясь. Я снова закрыл глаза и слушал. Слава Богу, что у него нет собаки! Снова сапоги заскрежетали по камням, он вернулся, остановился рядом, несколько озадаченный.

Что подстрелил меня, убийца не сомневался, даже знал, что я тяжело ранен. Меткий стрелок всегда в курсе, куда летит его пуля, если бы я не нагнулся, был бы мертв. То, что я полз, он видел по следу, который я оставил за собой. Позже мне удалось подняться на ноги, но я падал снова и снова. Это не составляло для него тайны. Как я мог уйти? Я где-то здесь, поблизости. Очевидно, он беспокоился и вел себя очень осторожно. Если человек может двигаться, значит, он также может и стрелять. Вероятно, он не подозревал, что у меня с собой еще одно ружье, так как уже наверняка проверил седла и нашел другое ружье в чехле. Жаль, если он заподозрит, что у меня два ружья. Ведь я унаследовал снаряжение вместе с чалым. Он чиркнул спичкой о джинсы, закурил сигарету и швырнул сгоревшую спичку в кучу веток, укрывших меня. Время от времени его сапоги двигались.

Судорога свела мои ноги, а напряжение становилось невыносимым. Он отошел на несколько шагов, потом снова вернулся.

Мне пришла в голову ужасная мысль. Он знает, что я здесь! И развлекается, намеренно подвергая меня пыткам. Вдруг он надумает разжечь костер у меня над головой? Это смешно, поскольку ветки тонкие и свежие, они не загорятся. Если бы я только мог вытянуться, распрямить затекшие ноги!

А зачем я думаю о нем! Вдруг он каким-то образом чувствует мои мысли. Я не очень верю в такие вещи, хотя слышал об этом кое-что. Я отогнал от себя мысли о нем и задумался о лошади. Кто-то собирается украсть его лошадь. Кто-то задумал оставить его без лошади. Кто-то…

Пэн отошел, но недалеко. Наконец он грубо выругался, а затем его шаги начали удаляться вниз по тропинке. Я ждал. Медленно сосчитал до ста, но не услышал ни единого звука и снова начал считать, еще медленнее, чтобы определиться, сколько времени прошло. Я продолжал ждать.

Сколько уже я торчу в этой яме? Час? Два часа? У меня не было с собой часов. Вероятно, он залег где-то поблизости и выжидал, когда я выйду из своего укрытия.

Мои веки отяжелели, я смертельно устал. Все, чего я хотел, — это выбраться из ямы и уснуть. Если бы только мне удалось добраться до ранчо!

Не знаю, как это получилось, но я уснул. Когда проснулся, то понял, что спал долго. Пришла пора выбираться из ямы и уходить. Мне необходимо обработать рану, мне нужна вода, еда, отдых. Я начал двигаться, но потом остановился.

Что-то шевельнулось совсем рядом. Всего лишь легкое движение в кустах. А потом сухой кашель и голос. Он звучал тихо. Без сомнения, это был Пэн Бичам. Он разговаривал с самим собой.

— К счастью, у меня с собой мое ружье «боуви». Как раз кстати пригодилось. — Опять сухой кашель, а потом что-то упало на яму, где я сидел на корточках. Одна из щелей между ветками моего люка оказалась закрытой. Кто-то бросил мне на голову охапку веток. — Огонь, — балагурил он, — вот, что мне нужно. Огонь прольет свет… Ничто лучше огня не может вывести дело на чистую воду.

Костер! Он складывал костер! Каким-то образом он догадался! Он знает, где я прячусь! Мои мускулы напряглись, потом медленно расслабились. Костер разгорится, и только пепел падет на меня. Однако! У меня возникла идея, а с ней взвилась и острая стрела надежды. Сейчас он начнет разжигать костер. Если подожжет небольшую ветку и бросит ее на кучу хвороста, тогда мне конец! Но, предположим, он зажжет спичку и, низко наклонившись, поднесет ее к хворосту?

Большинство людей поступают именно так.

Я прислушивался к тому, как он топтался по листьям. Потом Пэн присел на корточки, я услышал его дыхание. Он чиркнул спичкой, и я увидел пламя. Появилась тень: это он наклонился, чтобы разжечь костер. Я резко толкнул винтовку через ветки и нажал на спусковой крючок.

Выстрел разбросал ветки, но часть из них, уже занявшись, обрушилась на меня. Я отчаянно карабкался, стараясь вылезти из ямы, охваченной огнем. Выскочив, я споткнулся о Бичама, который пытался подняться. Он оттолкнул меня в сторону, протягивая руку за «боуви». Я протянул руку в сторону, хватая нож, и наши руки сцепились. Обезумев, я пытался уйти от растущего огня и, собрав все силы, саданул ему в челюсть. Удар отозвался приступом боли в моем теле, но я тут же вскочил на ноги. Пэн все же достал «боуви», но я согнул колено и направил его так, что ствол винтовки пришелся ему в челюсть. Весь в крови, с диким взглядом, он попятился назад и упал на спину. И я, потеряв равновесие, тоже рухнул. Схватив горсть горящих веток, я швырнул ему их в лицо, но он успел увернуться и встал на ноги.

— Черт побери! Ты достал меня! Черт! — Его пальцы уцепились за револьвер. Я резко ударил его ботинком в колено, и он осел на горящие ветки. Покатившись по земле, я вытащил свой револьвер. Когда он снова поднялся, я всадил в него три пули.

Пэн снова чертыхнулся, медленно, злобно. Я отодвинул ногу подальше от костра и приподнялся на левом локте, держа в правой винтовку.

— Убирайтесь все к черту! — прошипел Пэн и умер.

С минуту я лежал, окончательно обессилев, а потом, преодолевая боль, поднялся. Мои раны кровоточили. Я чувствовал, как по ноге течет струя. Широко расставив ноги, чтобы не упасть, я вытащил три пустые гильзы и перезарядил револьвер. Потом убрал его в чехол и закрыл на крючок.

Костер, который мой убийца пытался разжечь, горел в яме и вокруг нее. Кое-где занялись листья и трава. Я начал тушить их, оглядываясь по сторонам, не пропустил ли чего-нибудь. Затем снова вытащил ружье. В голове стоял туман. Я никак не мог сосредоточиться: когда смотрел на какой-то предмет, мне требовалось время, чтобы определить, что это такое.