Луис Ламур - Джубал Сэкетт

Остановившись, я зябко передернул плечами, глядя на широкую впадину между горами и на долину, расположенную за еще более могучими кругами. Я нашел редкой красоты место, где, наверное, отдыхают боги, место, где в молчании не грех ожидать конца света, но мне не попадалось следов зверей или птиц. Ветер носил по равнине поземку, а потом как-то небрежно швырял ее в сугроб.

Если я когда-нибудь соберусь построить дом, эта долина — как раз то, что нужно. Мысль эта пришла ко мне, непрошенная и нежданная, я попытался выбросить ее из головы. Но вот она, долина, лежала передо мной — огромное, заснеженное пространство с редкими деревьями, а лес, окружающий ее, напоминал ресницы на спокойном лице гор.

Идти дальше — глупость и пустая трата времени, однако я направился вперед, чтобы лучше рассмотреть долину.

Потом долго стоял, стараясь представить себе, как все это будет выглядеть, когда снег сойдет, настанет весна и долина зазеленеет.

Что я искал? Другое место, подобное Стреляющему ручью? Моя долина выглядела гораздо обширнее и более уединенно, но человек мог поселиться и здесь. Я хотел бы вернуться сюда, когда зацветут травы.

На обратном пути я почти все время шел под гору и один раз вдалеке увидел оленя, с трудом пробиравшегося по снегу.

В такое время года, после суровой зимы он, наверное, совсем отощал, но я был бы рад и такому.

Быстро темнело, а мне предстояло пройти еще много миль. Я заторопился. Унылое серое небо грозило метелью. И все же я шел осторожно, избегая препятствий, засыпанных снегом, будь то поваленные деревья или камни. Если бы я сейчас сломал ногу, ни за что не выжил бы.

Глядя вверх на широкие плечи гор и ее главу, спрятавшуюся в облаках, я подумал о бесконечной войне дующих отовсюду буйных ветров, которая происходит там, в спокойной и безмятежной вышине. Как бы в ответ на мои мысли с горы поднялась туча снега и унеслась прочь. Я снова зябко поежился и был рад, когда очутился под защитой деревьев.

Я не любил возвращаться домой без мяса. Мучительно видеть устремленные на тебя голодные глаза. От меня ждали больше того, что я мог дать. Я видел вдалеке одного оленя и больше ничего. Было холодно, слишком холодно для того, чтобы звери выходили из своих убежищ.

Я снял снегоступы, поставил их около входа в вигвам и, прежде чем войти, стряхнул снег с ног. Над вигвамом вился слабый дымок, но внутри было тепло и тихо.

Кеокотаа посмотрел на меня и развел руками. Я понял, что он выходил, но ничего не добыл, как и все остальные.

Теперь мы все с нетерпением ждали весны. Осталось, видно, совсем недолго, но кто знает, когда она придет?

А я все думал о той долине. Хоть это и далеко, но, когда погода переменится, я пойду туда. По снегу добираться легче, но я найду тропу, по которой ходят медведи или олени. Может, попадется бизон. Нет, эти животные не любят горных долин.

Ичакоми посмотрела на меня, и в лице ее возникло что-то, вызвавшее беспокойство, но что — я не мог определить. Я прошел на свое место и сел, не спрашивая о еде. Ее было слишком мало.

В этот день в вигваме совсем не разговаривали и почти не двигались. Время от времени кое-кто из нас рисковал выйти на холод, чтобы посмотреть, нет ли поблизости зверей, но они тоже, вероятно, попрятались.

Когда я покинул вигвам на рассвете, звезды еще сверкали в небе, очистившемся от облаков. С восходом солнца стало теплеть. К полудню вокруг камней появились темные проталины, дул теплый ласковый ветер, и все воспряли духом. Двое начи тотчас же отправились в долину, а еще двое пошли к нашему прежнему дому.

Это было рискованно, но там водилась дичь, а никто из нас не хотел умирать с голоду.

Когда я чинил свои снегоступы, ко мне подошел Кеокотаа:

— Теперь они придут. Молодые мужчины захотят воевать — добывать скальпы, умножать победы, завоевывать славу. Увидишь!

— Мы должны быть готовы.

— Потом ты пойдешь в горы?

На секунду я прервал свою работу и посмотрел сквозь деревья на далекий горный кряж. Пойду ли я туда? Я уклонился от ответа.

— Там есть долина, — я показал рукой. — Хочу осмотреть ее.

— Только долину? — В его глазах мелькнула усмешка. — Или место для постройки жилища?

Я покраснел.

— Ну, долина действительно очень красива. Но я видел ее зимой.

Дни становились теплее, снег таял. С высоких гор сползали лавины, внезапно на деревьях появились почки, а на южных склонах холмов стала проглядывать зелень.

Весна зарождалась со струйками талой воды, с капелью, пляшущей в воздухе. Дома, на Стреляющем ручье, в это время открывали все окна и двери, выпуская накопившийся за зимние месяцы спертый воздух, вывешивали проветриваться постельные принадлежности. Здесь у нас не возникло таких проблем. А скоро мы будем спать под деревьями.

Кеокотаа охотился среди скал, а два начи снова ушли в долину.

Один из начи указал на моего бизона, пасущегося на склоне холма неподалеку:

— Съедим?

— Нет, — отказал я. — Он друг, он домашний.

— Мы голодны.

— Мясо будет.

— Мяса нет, мы съедим его.

Я пристально посмотрел на него:

— Он следует за мной, потому что доверяет мне, и ест у меня из рук. Я не позволю его убить.

К счастью, Кеокотаа вернулся с молодым медведем. Для такого количества людей это — капля в море, но мы все же заморили червячка. Одна из женщин понка поймала рыбу в реке, которая уже освободилась ото льда, а затем Унствита подстрелил большого оленя.

День стоял ясный, безоблачный, мы хорошо поели. Самое время было полежать на солнышке, чтобы набрать немного тепла, которого нам так не хватало зимой.

Ичакоми вышла из вигвама и направилась к реке, которая текла мимо нас к нижней долине, где находились наши пещеры. Я наблюдал за ней. Вдруг она повернула и пошла назад, а потом побежала.

— Кеокотаа! — Я вскочил на ноги, доставая стрелу.

За Ичакоми гнался воин. Затем из кустов недалеко от нее выскочил второй. Первого достала моя стрела. Но тут воины посыпались отовсюду. Бросив лук, я достал свои итальянские пистолеты. Подняв один, я тщательно прицелился в ближайшего индейца и выстрелил.

Гром, разнесшийся по горам, заставил все головы повернуться — и чужие, и наши. В тот момент, когда воин, уже схвативший Ичакоми, отвлекся, она вырвалась и ударила его.

Человек, в которого попала моя пуля, упал там, где стоял. Опустив пистолет, я зарядил его, потом поднял и снова выстрелил.

Мои живые мишени остановились, пораженные. Некоторые из них, несомненно, видели испанское огнестрельное оружие, но столкнуться с чем-то подобным здесь они никак не ожидали. Я стрелял из пистолетов по очереди, трое упали, не успев укрыться, а эхо от первого выстрела все еще грохотало по холмам.

Ичакоми подбежала ко мне.