Луис Ламур - Человек закона

Пирсон жил сам по себе и визитеров не поощрял. А на Западе народ такой — предоставили ему управляться, как знает. Вольная воля всякому — только других не трогай, а там живи, как хочешь.

Борден Чантри не обманывал себя. Он попался. 3арыт в землю живьем. За время, ему отпущенное, его не найдут и не отроют. Что бы ни потребовалось сделать, сделать это надо ему самому. И быстро. Он решительно отбросил мысли о смерти и попытался ясно представить, каковы особенности его положения и есть ли у него шанс выпутаться.

Сомнительно, чтобы преступник знал Пирсона лучше, чем он, да и столь же хорошо — вряд ли. Следовательно, он не мог знать, каков план туннеля, или рудника, или как его еще обозвать. Все, что у негодяя было, — это ходячие сплетни.

Далее: мало вероятности, что у него нашлось время все как следует осмотреть. Как только он угадал цель Чантри, он должен был кинуться прямо сюда, убить Пирсона и приготовить свою ловушку.

Жуть берет, что за человек. Стреляет людей, точно орехи щелкает. Ничего ему не стоит.

Не Бун ли Сильва устроил это? Что в лоб, что по лбу — результат один… Но это не его стиль. Исходя из того, что Чантри стало известно.

Борден замер на месте. Туннель неожиданно закончился.

Он стоял в округлой выработке. С трех сторон — огромные куски камня, несколько накренившихся плит, порядочно мусора. Подняв свечу вверх, Чантри разглядел: выемка смертельно опасна. Здоровенные, плохо закрепленные глыбы нависают, готовые рухнуть от любого толчка. Даже там, где таких нет, шахта нуждается в крепежке — прежде чем можно будет работать.

Повернувшись, он пошел по штреку обратно. Пристроил свою свечу на уступчике в стене, положил винтовку, снял куртку и приступил к делу.

Воздух еще не так плох. Чантри не знал, сколько он сумеет здесь протянуть, но не такой он был человек, чтобы сдаваться. Работал он поначалу руками, откатывая назад крупные обломки камня, наклоняя еще большие, чтобы не мешались на дороге. Когда это стало возможно, он взялся за лопату, но продвигался медленно.

Он взглядывал на часы и опять принимался за свое. По завершении часа попробовал оценить свои успехи. Но они были настолько незначительны, что его обдало волной ужаса.

Надо все время помнить, что очень большая дыра ему не нужна — даже самая маленькая откроет путь свежему воздуху. Снова за работу. Ползком вверх, до места, где нагромождение обломков встречается с кровлей туннеля.

После этого ни думать, ни прикидывать, сколько времени прошло, он себе не позволял. Только работал. Что значит время. Только работа может спасти его от смерти.

Камень за камнем, камень за камнем. Вытащить, откатить назад. От лопаты особого проку не было, хотя кайло иногда помогало. Наконец он сделал перерыв. Вытирая соленый пот, чтобы не тек в глаза, попытался отдышаться.

Чантри остановился, было жарко и душно. Он слез с грязной кучи и сел на солидный камень, осушая лицо платком. Если бы аппалуза решил возвратиться домой! Лэнг Адамс либо Ким Бака могли бы тогда пройти по его следам до Пирсоновой берлоги и увидеть случившееся. И у него бы появился шанс. Маленький, а все же.

Но его конь привык стоять с поводьями, опущенными на землю. Может пройти порядочно времени, прежде чем он сдвинется с места. А гости к Пирсону едва ли заявятся.

Недолгие минуты пролетели, и Чантри вернулся на рабочее место. Перчаток у него не было, и вскоре его руки оказались безобразно изодраны. Не нужно об этом беспокоиться. Не нужно торопиться, нужно работать ровно, без пауз, придерживаясь заведенного порядка. Это — единственная возможность выжить. Возможность, которая маловероятна.

Вскоре он выкопал нору в два своих роста длиной. Двенадцать кубических футов земли переворочал или около того. Осталось почти сорок, если его оценка не расходится с истиной.

Сорок футов! Это уже слишком. Он работал. И работал. Дважды обвалы заставляли его по второму разу пробиваться уже пройденным путем, но он продолжал работать, не меняя темпа, и не позволял себе думать о чем-то, кроме своей задачи.

Прошло неизвестно сколько времени, и он опять выполз наружу. Поближе к свече, он посмотрел на часы, щурясь от напряжения.

Четыре часа… а сделано так мало. Он зажег вторую свечу от огарка первой. Пламя пожирало кислород, но оно было необходимо для его душевного равновесия. Темнота наводила на мысли о могиле, мерцающий же огонек вселял кроху надежды.

Назад к работе. Еще несколько минут — и стоп. Огромный кусина, даже не видно, каких он размеров, упал поперек туннеля, точно дверь. Попробуй справься. К Чантри была обращена его плоская сторона. Лежит гигантским барьером, будто так и надо.

Копая по направлению к правой стороне скалы, Чантри очистил три фута ее, прежде чем добрался до края. В этой стороне продолжался бы туннель, если бы его не забило осыпью. Сзади оказался камешек фунтов эдак на двести. Туго заклинился при падении.

Медленно, задом наперед, он выкарабкался из своей норы. Собрал платком пот с лица.

Во рту и в горле — сухо. Воды нет. Опять опустился на тот же камень и расслабился, стараясь вернуть себе ясность мысли. Чувствовал себя тупым, отяжелевшим. Возможно, кислород уже почти весь кончился. Он бросил взгляд на свечу. Пламя неподвижное, чистое. Но ведь мигало недавно, он помнит! Впрочем, сознание способно на такие шуточки. Есть устоявшееся выражение «мерцающая свеча», в нем-то все и дело. Чантри встал и вполз обратно в узкий ход, чтобы посмотреть какое-то время на мешающий камень, потом начал ковырять киркой, высвобождая из-под него камни поменьше.

Работал он долго, но в конце концов каменюка осел вперед и лег в выкопанную для него яму. Над ним показалось пустое пространство — но небольшое. Не более шести дюймов, и воздухом из него не тянет.

Он вернулся за свечой, заполз обратно и поднял пламя повыше, чтобы лучше видеть. Каверна между двумя глыбами, верных два фута пустоты, тут уже копать не надо. Если он сумеет вытащить этот двухсотфунтовый кругляш.

Чантри вновь принялся за его основание, доковырявшись до того, что заболели плечи, и наконец-то! Камень подался и еще немного съехал вниз. Можно уже протянуть руку, но браться за дело немедленно Чантри не стал. Выбрался ногами вперед из своего хода, взяв с собой свечу, и сел на привычный каменный стульчик.

Он устал. Страшно устал. Засветив следующую свечу, он взглянул на циферблат. Девять часов прошло.

Столько времени он находится здесь в заточении? Сейчас должна быть полночь. Веки налиты тяжестью, так хочется отдохнуть… Ладно, пару минут.

Он вытянулся на полу штреха, устроил голову на шляпе и чуть ли не в тот же миг заснул.

К щеке прикоснулось что-то холодное и мокрое. Вырваться из гнетущего сна было мучительной борьбой, но наконец он сел. Вытянул руку. Пальцы нащупали влажную шерсть. Он охнул, отдернул руку и в неярком свете огарка увидел блестящий силуэт. Прижимается к земле, скулит, шлепнулось на пол — голова на лапах.