Э. Шевалье - Черноногие

— Еще бы! За прелестную фиалочку, за полевой цветочек я и жизни не пожалею и не покину вас до последней минуты.

— Мне кажется, что мы на правильной дороге, и если лазутчики Марка Морау рядом, то мы постараемся их надуть. Но прежде, чем приступить к делу, я должен предупредить вас, Ворон, что, идя по одной дороге со мной, вы получите больше ударов, чем долларов, — ей-же-ей! Право так, покорный ваш слуга!

— Ник Уинфлз, много недостатков у Ворона, но подлецом он никогда не был.

В эту минуту Напасть подошла к ним. Ник предложил ей поесть, но она отказалась от пищи.

— Бедный друг! И есть не может, куда же ей идти? — бормотал Ник. — А между тем необходимо укрыться, чтобы держаться наготове от угрожающего нападения.

— А не лучше ли будет мне пойти посмотреть, что там делается? — спросил Слокомб.

— Опасно вам довериться, потому что вы незадачливый разведчик. Привычка не вовремя каркать и взмахивать локтями всегда вызывает затруднения. Но что вы намерены делать с лошадью? Она оставляет такие заметные следы, что неприятель без труда отыщет нас…

— Я разрежу свое одеяло и обвяжу ей копыта.

— Поступайте как хотите, но на вашем месте я пустил бы ее на свободу. Она тут с голоду не умрет.

— Что же! Мысль хорошая, — отвечал Том и, выпустив лошадь из рук, закричал:

— Вперед марш!

Напасть тоже кинулась вперед. Сначала она бежала легко, быстро и даже весело, но вскоре ее шаги замедлились, а не прошло и часа, как она с трудом волочила ноги, едва поспевая за хозяином. На лице Ника выражалась душевная скорбь.

— Я слышу шум. Это позади нас, — сказал Слокомб, — погодите-ка, надо посмотреть, что такое.

Не дожидаясь ответа, он повернул назад, но через несколько минут вернулся и с досадой закричал:

— Пускай меня повесят, если эта окаянная лошадь с картинной галереей на боках не следует за нами все время!

— Очень жаль, но что делать! Вероятно, бедное животное не любит одиночества. Все точно сговорилось против нас.

Напасть лежала все время короткого отдыха, но тут приподнялась и завыла продолжительно и глухо, словно вспомнила лучшие времена.

— Лошадь почуяла? — спросил Том.

— Нет, на лошадь она бы так не завыла, потому что лошади вреда не делают. Это что-нибудь поопаснее.

— Она опасно захворала, уж не взбесится ли она? — спросил Том.

— Нет, нет, — возразил Ник, покачав головой. — Напасть не может взбеситься; никогда не захочет она сыграть со мной такой скверной штуки. О, нет, никогда!

— У нее такой унылый и угрюмый взгляд. Это дурная примета. Но ступайте вперед, а я немного отстану. Мне хочется удостовериться, точно ли краснокожие змеи крадутся по нашим следам.

Ник задумчиво кивнул в знак согласия и пошел вперед. Прошло более часа, прежде чем Том нагнал его. Напасть едва держалась на ногах.

— Какие новости? — спросил Ник печально.

— Именно то, что вы предсказывали. Почти десяток индейцев следит за нами. Если не ошибаюсь, это те самые черноногие, от которых мы избавились по милости квакера. У них на теле чуть не на вершок черной краски. Я подобрался к ним так близко, что и самому неловко стало; ведь они ненавидят меня, как яд. Величайший феномен природы был близок к исчезновению. Но не ужасно ли будет, если черта разъединения будет уничтожена? Где найти другую? В каком уголке Севера можно откопать другого такого Ворона, преисполненного могущества? Оно кипит в моих пальцах, оно холодной водой обливает спину и пролетает в моих нервах.

— Стой, Ворон! В твоей голове больше ветра, чем у кого-нибудь другого! — воскликнул Ник с досадой и потом продолжал с глубокой горестью: — Ворон, вы не можете себе представить, как я переживаю за свою собаку. Ведь подобной другой в целом мире не найдешь. Это самая честная душа, исполненная самоотверженности.

— Я вовсе ничего не имею против вашей собаки, хотя она не очень ласково поглядывала на меня, когда в первый раз привела ко мне нежную фиалочку. Напасть из породы дикой кошки, но надо отдать справедливость ее верности. Она не черта разъединения, но поистине самый добрый дворовый пес.

В ту минуту, как бешеная, примчалась лошадь, брошенная Вороном, и он, покачав головой, сказал:

— Дурной знак! Поспешим удрать.

Напасть протащилась еще несколько шагов и упала. Она все еще боролась с бессилием, но поднялась только затем, чтобы опять упасть.

— Надо бросить ее, — сказал Слокомб.

Ник ничего не ответил, он сел рядом с собакой, которая, прилагая бесполезные усилия подняться, жалобно выла.

— Вставайте! Торопитесь! — кричал Ворон. — Индейцы приближаются, я слышу их шаги.

Ник посмотрел на него и сказал:

— Но я не могу ее оставить.

— Видно, вам хочется подарить им ваш скальп?

— Если я покину Напасть, то пускай и Провидение меня покинет! — воскликнул возмущенный Ник. — Неужели вы думаете, что она покинула бы меня, если бы я умирал? Неужели вы думаете, что индейцы со своими томагавками заставили бы ее расстаться со мной?

Голос охотника дрожал, и глаза его увлажнились, непривычные к слезам. Его мощная рука нежно гладила голову бедного друга.

— Мы вместе пили, ели и спали в пустыне и всегда оставались верны друг другу. Все краснокожие мира не в силах разлучить нас, — говорил Ник, и с этими словами осторожно подсунул ладонь под голову собаки, чтобы взять ее на руки, как больного ребенка.

— Ну, что же вы теперь будете делать? — спросил Слокомб.

— Понесу ее на руках, — отвечал Ник решительно.

— Тогда вы погибли!

— Пускай погибну, но не могу же я оказаться хуже своей собаки.

— Как хотите, но индейцы близко. Хоть я и вулкан, и гром, и землетрясение, однако есть вещи, которые и мне не под силу; все же до самого конца я не перестану каркать и хлопать крыльями.

Ночь становилась темна; черные тучи заволокли небо в той стороне, где первая четверть луны тихо скользила по небесной сфере. От сильного ветра колыхались деревья, трещали ветви, летели листья. Издалека доносился жалобный волчий вой.

Местность, «по которой проходили Ник и Том, была разнообразна: небольшие леса сменяли луга и чахлые кустарники. Наконец, они попали в болотистое место, которое шло покато до какого-то озера или залива.

Ник под бременем своей ноши спотыкался, ноги его вязли в топкой почве.

— Надо держаться левее, — сказал Слокомб, осматривая окрестности. — Лошадь уже давно взяла наискосок, и, право же, стоит положиться на ее инстинкт. Идите вслед за ней; тут земля потверже. Удивляюсь, что эти канальи пробираются тихо. Я ожидал, что они прокричат свой воинственный клич. Ах, если бы вы бросили собаку!

Голова Напасти покоилась на руке хозяина около его лица. Она открыла глаза и с нежностью посмотрела на Ника, словно спрашивая: «Ведь ты не покинешь меня?»