Макс Брэнд - Возмутитель спокойствия

Именно эта, четвертая причина и привела меня в эти края. А ещё мне не давало покоя любопытство, ибо имя это было на слуху ещё со времен моей юности, причем, если поначалу его называли «юным повелителем коров», то затем лишь вздыхали: «Да уж, тяжелый случай, этот Ньюболд.»

Это действительно был тяжелый случай. По-настоящему расслабиться ему удавалось лишь в драке, но по прошествии некоторого времени возможностей для такого рода досуга у него становилось все меньше и меньше. Он стал слишком известной личностью. И хотя смельчаки, одержимые желанием прославиться, ещё изредка наведывались на ранчо, нарываясь на неприятности, но все они либо сами поворачивали назад и благоразумно ретировались, или же их приходилось вывозить оттуда, так как множественные увечья не позволяли им передвигаться самостоятельно.

Дело дошло до того, что Ньюболд мог сесть в седло и проскакать без передышки шестьдесят миль лишь ради того, чтобы поскандалить с соседом или ответить на замечание, которое, согласно слухам, якобы кто-то когда-то отпустил по его адресу. Но затем даже эти дальние поездки уже не приносили ему почти никакого облегчения; и единственное, что оставалось Ньюболду, так это бороться с погодными условиями, ценами и железными дорогами — три вещи, одолеть которые было не под силу даже ему. Но и это досадное недоразумение не могло охладить его пыл.

Казалось бы, такого груза проблем и забот вполне хватило бы, чтобы свести в могилу пятерых обычных человек, однако Ньюболду этого показалось явно мало, и не довольствуясь сим, он в конце концов обратил свой взор на западные долины своих владений, задумав наладить там заготовку сена.

В основе любой грандиозной затеи должен лежать план. Вы расстилаете на столе перед собой карту и расчерчиваете её множеством линий. С помощью карандаша вы ограждаете участки лучшей земли, а затем мысленно закупаете сенокосилки и прочие полезные механизмы для заготовки сена, скашиваете траву, из которой потом получается отличное сено, теоретически прокладываете дорогу через перевалы, и — готово! В то время, как земля на востоке ваших угодий начисто лишается растительности и начинает все больше походить на загорелую стариковскую лысину, в вашем распоряжении оказывается огромное количество первоклассного корма, на котором ваши коровы смогут протянуть до следующего скудного дождика, струи которого принесут в прудики и резервуары новые потоки грязи и немного воды.

Такова была в общих чертах задумка нашего босса. Это был грандиозный, добросовестно составленный план. Имея под рукой такой план, наверное, можно было бы творить чудеса. Единственный и самый главный его недостаток заключался в том, что постройка забора, прокладка дороги и приобретение сенокосилок и механических грабель, приводимых в действие парой лошадей, стоит денег.

Однако Ньюболд решил и эту проблему, поступив очень логично, в присущей лишь ему, Ньюболду, манере. Вы наверное вообразили себе, что он немедленно садится за составление банального заказа, адресуя его к какому-нибудь крупному производителю сельскохозяйственного инвентаря, и буквально через несколько дней после этого мы отправляемся на железнодорожную станцию, где выгружаем из вагонов разные хитроумные приспособления — все новенькое, выкрашенное сверкающей синей, красной и зеленой краской.

Ничего подобного! Так поступил бы всякий нормальный человек, но только не Ньюболд. Он был слишком скуп для этого. Первым делом он нанял на работу одноногого механика и семидесятилетнего старика-кузнеца — оба они вызвались работать практически задаром, за кормежку и табак. Затем соорудил кривобокий навес и отбыл с ранчо, объявив, что отправляется «по делам» и вернется не раньше, чем недели через три.

Случается так, что время от времени на Западе вдруг умирает какой-нибудь состоятельный ранчеро. Большая семья распадается, и безутешные родственники первым делом начинают распродавать хозяйственный инвентарь и инструменты. Орудие труда, с которого стерлась краска — будь то плуг или сенокосилка — автоматически переходит в разряд «старья». А старые вещи, как известно, никому не нужны. И нет никакой разницы, как долго пользовался инструментами прежний владелец — шесть лет или все шестнадцать. Никого это не волнует. Старье оно и есть старье. Я сам видел, как сенокосилка стоимостью сто двадцать пять долларов продавалась всего за пять, а за сорокадолларовый почвоуглубитель никто не хотел давать больше одного доллара; ходовой механизм для повозки ценой в семьдесят пять долларов ушел с аукциона за семьдесят пять центов, а целая гора разносортного железного хлама — цепи, головки для молотков, плужные лемехи — были проданы всего за один доллар и двадцать пять центов. Даже старьевщики торгуются крайне неохотно, когда дело доходит до распродажи хозяйственного скарба.

Что же до Ньюболда, то он в этом отношении был человеком совсем не гордым, а просто соглашался на предлагаемую цену. Он посетил несколько распродаж, и первой его покупкой стал кузнечный горн, инструменты для кузницы и прочие нужные в хозяйстве мелочи. Вскоре после этого нам было велено приучить мустангов к хомуту и упряжи; мы отправились за сорок миль на станцию и начали свозить закупленный по бросовой цене хлам на ранчо. Работа была нудная и утомительная, тем более, что мустанги так и норовили отделаться от упряжи, что получалось у них даже быстрее, чем бегущие купаться ребятишки сбрасывают с себя одежду на берегу пруда.

Но как бы там ни было, в конце концов вся рухлядь была благополучно доставлена по назначению. И первым делом Ньюболд наладил работу кузницы под присмотром и общим руководством семидесятилетнего кузнеца; а самые сообразительные из нас — сразу оговорюсь, что я не вошел в их число — поступили в распоряжение одноногого механика. Они вместе с кузнецом должны были стать мозговым центром этой авантюры, в то время, как нам, погонщикам, отводилась роль грубой рабочей силы! Это была совершенно дурацкая, убийственная затея, однако ничего иного от скряги Ньюболда ожидать, увы, не приходилось.

Мы работали, как проклятые на протяжении нескольких недель, распрямляя искореженные железные оси повозок, которые, очевидно, ещё по прошлой жизни страдали наследственным плоскостопием и ревматизмом. Мы латали упряжь с помощью уже когда-то побывавших в употреблении заклепок, обрывков сыромятного шнура и вязальной проволоки. Мы извлекли из сенокосилок их загадочные железные внутренности и, поколдовав над ними, запихнули обратно, моля Всевышнего о том, чтобы все это заработало. Мы размотали многие мили перекрученной, спутанной, и наконец просто ржавой подержанной колючей проволоки. К вашему сведению, моток колючей проволоки может выделывать разные трюки ничуть не хуже необъезженного мустанга: от подскакивает так же высоко, брыкается так же сильно и кусается так же больно. И в довершение ко всему он никогда не устает.