Макс Брэнд - Возмутитель спокойствия

— Ну да, конечно, он отличный парень, — согласился Чип. — Но кроме всего прочего он ещё и пижон. Только и знает, что прихорашиваться да наряжаться. Знаешь, что он учудил в Тауиле?

— Нет еще. Так что же он там натворил? — спросил я.

— Вырядился в мексиканские тряпки. Ну там, костюм из бархата и все дела. А ещё напялил на голову шляпу с огромным пером. Наверное, сам себе он казался просто неотразимым. Все вертелся перед зеркалом, все не мог налюбоваться на себя и подкручивал усы.

— Держу пари, молчать ты не стал, — предположил я.

— А то как же. Сказал все, как есть, — ответил Чип. — Но только ему все равно. Похоже, мое мнение его не очень-то волнует.

— Просто он знает, что все равно его любишь, — сказал я.

— Думаешь, в этом все дело? — спросил он.

— Уверен.

— Что ж, может быть и так, — согласился Чип.

Я с трудом подавил улыбку. Чип и Даг Уотерс были привязаны друг к другу даже больше, чем родные братья. Я был тоже довольно дружен с ними. Но то, что их связывало между собой, вполне можно было считать кровными узами. Они были обязаны друг другу жизнью, и можно лишь догадываться, сколько раз один из них спасал другого от верной гибели.

— Ну и что он натворил после того, как нарядился? — задал я наводящий вопрос.

— Ничего особенного. Просто решил сходить на танцы, — ответил Чип.

— И его попытались выкинуть оттуда? — выдвинул я новую догадку.

— Ага, попытались, — сказал Чип и сладко зевнул. — Но какое-то время он все же продержался. Правда, мебель оказалась слегка поломана, да и его наряд тоже малость пострадал, но он заставил музыкантов играть и продолжал танцевать. Я подал ему знак, когда заметил полицейских, и только после этого он ушел. И в этом его главный недостаток. Слишком много выпендривается. Да что тебе объяснять, ты и сам знаешь. Стоит только человеку одеться поприличнее, как с ним тут же начинают происходить разные неприятности.

— Послушай, а лямку от подтяжек ты где потерял? — спросил я.

— Это все из-за одного раздолбая, — объяснил Чип. — Он хотел схватить меня, когда я выбирался из товарного вагона, чтобы прыгнуть на перегоне. Половина подтяжек досталась ему, но меня он все равно не поймал.

— Здорово, — похвалил я. — А как насчет рукава от рубашки? С ним-то что произошло?

— А это вообще ухохочешься, — сказал Чип. — Когда меня поймал легавый, то вцепился он так крепко, что высвобождаясь, мне помимо куртки пришлось оставить у него в руках ещё и рукав от рубашки. У него была просто-таки бульдожья хватка.

— И где это произошло? — спросил я.

— На товарной станции, — ответил Чип. — Это был самый вредный изо всех полицейских. Ты-то, небось, знаешь, какими они бывают гадами?

— Ага. А то как же.

— Он подкрался в темноте, — продолжал Чип свой рассказ. — А потом набросился на меня, и должен сказать, пальцы у него были, как рыболовные крючки. Навалился и скрутил, так что мне пришлось пожертвовать курткой и ещё рукавом от рубашки в придачу. Джо, ты бы умер со смеху, если бы только услышал, что кричал этот легавый, когда гнался за мной.

Он устало улыбнулся, вспоминая о случившемся.

— Да уж, по отношению к рубашке это было действительно жестоко, — признал я. — Ну ведь ты и штаны где-то умудрился разодрать.

Одна штанина была почти напрочь оторвана от другой, и прореха была наспех заштопана грубой бечевкой.

— Представляешь, какой коварной штукой может оказаться обыкновенное окно? — невозмутимо заявил Чип. — Я имею в виду торчащие из рамы гвозди. А было все так. Я благополучно вылез в окно, оставшись никем не замеченным, и уже собирался спрыгнуть на землю, когда штаны мои зацепились за торчавший из рамы гвоздь. Черт возьми, Джо, меня просто зло берет, когда приходится сталкиваться с халтурной работой горе-плотников. Черт побери, да если бы я был плотником, если бы у меня вдруг появилось желание и призвание к этому делу, то, забивая гвозди, лично я всегда загибал бы острые концы — по крайней мере возле окон.

Он был вне себя от праведного гнева. И именно это помогло ему прогнать усталость.

— Да уж, — снова вздохнул я. — Плотники, конечно, сплоховали. Да и какой нормальный человек подастся в плотники? Но скажи на милость, с чего это вдруг ты решил лазить через окна?

— Да так, ерунда, — беззаботно сказал он. — Я сделал это на спор. Даг сказал, что я не смогу залезть в дом. А я сказал, что смогу.

Меня бросило в жар, и я почувствовал, как на лбу у меня начинает выступать испарина.

— И что, богатый был улов? — осторожно поинтересовался я.

Чип резко повернул голову и уставился на меня.

— Да ты чего? — возмутился он. — Ничего такого не было. Это не по моей части.

— Хорошо, коли так, — похвалил я. — Я знаю, Чип, ты послушный мальчик.

— Да брось ты. Послушным мальчиком я никогда не был, — отмахнулся он.

— Но я не вор. Я ни у кого ничего не краду. Душа не лежит к этому ремеслу.

— А как насчет курочек? — заметил я.

— Так это же так, по мелочи. Это не кража, — спокойно ответил Чип. — Уж ты-то должен знать, какая разница между настоящей кражей и такой вот мелочевкой.

— А как же, — сказал я. — Разница огромная. Ну так как у тебя дела?

— У меня-то? Лучше всех, как всегда, — отрапортовал он. — А ты как поживаешь?

— В принципе неплохо. Просто у меня закончилась томатная паста, и поэтому я немного не в настроении.

— И ты расстроился из-за такой ерунды? — переспросил Чип. — Обещаю, что скоро у тебя её будет вдоволь.

— Когда? — с надеждой спросил я у него.

— Очень скоро, — ответил он.

Он предостерегающе поднял палец, заставляя меня прислушаться. И я услышал. Откуда-то издалека, из-за горного склона доносился тоненький, мелодичный звон колокольчика.

— Что это? — недоуменно спросил я.

— Мои конь и мул, — ответил Чип.

— Ясно, — догадался я. — Значит Даг Уотерс едет сюда вслед за тобой, да?

— Нет, — замотал головой Чип.

— Так с кем же они тогда там? — изумился я.

— Ни с кем, — пожал плечами Чип. — Сами по себе.

Я испытующе уставился на него, по мальчишка не обратил на это никакого внимания, как будто в его объяснении не было ничего особенного. Он глядел в даль, любуясь синевой сумерек и огненным заревом заката, свет которого отражался в гладкой поверхности большой гранитной глыбы, словно в зеркале.

— Может быть ты их приворожил? — допытывался я. — И теперь они просто вынуждены повсюду следовать за тобой?

— Приворожил, а то как же, — согласился он. — Я завел себе самого строптивого мустанга, хоть весь белый свет обойди, второго такого не сыщешь. Он просто прелесть! Эта зловредная скотина не выносит одиночества, и ходит за мной, как собака. Ему просто-таки делается не по себе, если в седле нет седока, над которым было бы можно хоть немножко поиздеваться. Когда он устает брыкаться, то просто выгибает шею и норовит укусить меня за ногу; если же поблизости оказывается подходящий обрыв, то его хлебом не корми, дай только подойти к самому краю и побить копытами до тех пор, пока земля не начнет осыпаться у него под ногами, но даже после этого поворачивать назад он не торопится. Потом ещё ему очень нравится при случае вытереть мною попавшийся по дороге валун. Или же выгнуть спину, делая вид, что он сейчас ка-ак взбрыкнет!.. Так что скучать он мне не дает.