Александр Бахвалов - Зона испытаний

– Как зовут? – спрашивает она.

Долотов склоняется к ее маленькому незнакомому ушку и шепчет с каким-то особым значением:

– Борисом.

– А меня Степанидой.

Звенит в руках Акима балалайка, и совсем рядом Долотов слышит:

Мальчик черненькой, ты мне нравишься, Поцелуй меня, не отравишься!..

И его уже не смущает ни прикосновение теплого плеча Степаниды, ни ее дерзкие глаза, какими женщины глядят на хмельных мужчин. Аким вдруг громко затянул про «Ваньку-ключника, злого разлучника». Вступила Степанида, несильным, но стройным голосом укрощая грубоватое буйство певца. Голос ее то пропадал, то вновь вплетался ладной нитью, когда казалось, песня была вконец испорчена.

Появился еще какой-то человек, по виду рыбак. – Ну их! Идем отсюда… – слышит Долотов и чувствует в своей руке ее ищущие шершавые пальцы.

– Куда?

– Ай, боишься? А ну как живого не выпущу? – сдавленно смеется она, увлекая его вон из домика.

На улице темь, того и гляди ткнешься во что-нибудь. А вроде была луна…

С лугов тянуло ветром, замешенным на запахе трав. Теплые ласкающие потоки чередовались с зябкими, суровыми. Высокий камыш длинно вздыхал неподалеку, будто за ним то и дело опускалась стая легкокрылых ночных птиц.

– Опять смолить? – насмешливо говорит она, услыхав спички в его руках. – Только и научился?

…По пути в Хлыстово их дважды настигал дождь, каждый раз быстро прекращавшийся, и тогда видно было, как мимо бело светящейся луны проносились рваные тучи, будто в небе копотно горело что-то. Но едва он подошел к даче, как ливень наддал с новой силой, и, стоя на залитом крыльце, Долотов почувствовал себя потонувшим в шуме дождя, в упругой стоне деревьев. Время от времени набатно громыхало железо старой кровли, а дождь то густо сыпал на плотную листву берез, то коротко и хлестко орошал стекла веранды, то вдруг обрывался, и тогда ровно прослушивался плеск потока, только что раздувавшегося ветром и прерывисто павшего из желоба на углу крыши.

На подходе к месту демонстрационного пролета ведомая Боровским группа стала самолет за самолетом снижаться, чтобы, наращивая скорость, пройти над трибунами в стремительном бреющем полете, а затем уйти на высоту. Но едва Извольский вслед за «корифеем» начал снижение, как самолет вздрогнул, развернулся и, как подстегнутый, взмыл вверх…

Не понимая, что происходит, Витюлька убрал газ, кое-как выровнял полет и только тогда почувствовал, с каким трудом перемещается ручка управления в диапазоне «на себя – от себя».

– Кормовой, погляди, что с рулями!

Минута, пока кормовой стрелок отстегивал ремни и прилаживался, чтобы разглядеть рули через– блистер, тянулась бесконечно.

– Командир! – услыхал Извольский.

– Слушаю!

– Нема его, руля поворота! А который на стабилизаторе, вроде скрипит, помятый он!

Извольский шевельнул педалями, машина не отзывалась… Нет, у него, наверное, на роду написано попадать в самые неприятные истории! Что на этот раз? Не мог же руль оторваться ни с того ни с сего? На худой конец должны были быть какие-то признаки, предвещавшие поломку. Или он не заметил?.. Извольский принялся мысленно перебирать все перипетии недолгого полета.

Взлет… Он пристраивается позади самолета Боровского и чуть ниже, чтобы уберечься от реактивных струй. Набор высоты, проход контрольных пунктов, снижение… Все без замечаний. Боровский вел свой С-04 безукоризненно, Витюльке оставалось только поглядывать на ведущего.

До сих пор они летали вдвоем, но на этот раз к ним присоединили одноместный высотный разведчик серии «ВР» – длиннокрылый, напоминающий планер, самолет, созданный в одном из опытных КБ. Высотный разведчик летел вслед за Извольским, чуть выше, на одной высоте с ведущим группы. По утвержденному построению их тройка составляла одно из звеньев участников парада, ей было отведено свое окошко времени. Как и все церемониалы, пролеты эскадрилий на авиационных праздниках есть искусство дисциплины, умение не расслабляться, держать внимание в постоянном напряжении. Без тренировочных полетов здесь не обойдешься, они необходимы, чтобы освоиться с визуальными ориентирами, научиться проходить контрольные пункты в точно оговоренное время, а значит, скрупулезно выдерживать заданную скорость – и на маршруте, и во время демонстрационного пролета после снижения, с последующим набором высоты и уходом на посадку. Любая ошибка, любая заминка непременно нарушит расписанный по секундам генеральный план движения всей армады участников пролета, а потому постоянная связь с землей, немедленное и точное выполнение указаний контрольных пунктов приобретает решающее значение. И надо же: пока летали вдвоем с Боровским, все шло как нельзя лучше, на совещаниях с представителя: командующего парадом претензий к летчикам фирмы Соколова не было, а вот в первом же полете тройкой…

– Что будем делать, командир? – сердито спросил Булатбек Саетгиреев, штурман.

– Сажать будем.

– Без руля?

– На нет и суда нет, – не очень весело пошутил Извольский.

Но штурману было не до шуток. Он поглядел па землю и вспомнил прошлые «художества» Витюльки и с недоверием покачал головой.

– А может, того, не испытывать судьбу?

Извольский не ответил. Ему предстояла задача посадить самолет, пользуясь элеронами и рулем высоты. Кое-как со скольжением, он развернул машину и взял курс на аэродром.

Связавшись с КДП аэродрома, Витюлька предупредил, что из-за неисправности руля садиться будет на грунт между бетонными полосами.

– Сделайте пробный заход, – предложили с земли.

Извольский вышел на посадочную прямую и нацелился на большую полосу, выдерживая направление сменой оборотов то правого, то левого двигателя.

– Отлично получается, – отметили на земле. – Может, на полосу?

– Нет, на грунт, – стоял на своем Извольский, oпасавшийся, что самолет может увести с полосы во время пробега.

– Добро, – отозвались из КДП. – Действуйте по своему усмотрению!

Среди тех, кто наблюдал за посадкой и в глубине души не верил в благополучный исход, был «корифей», только что выбравшийся из кабины и стоявший в группе техников у кромки бетона.

Но Извольский очень аккуратно посадил самолет и вырулил на стоянку.

– Молодец, – сказал Боровский.

Вокруг самолета сразу же собралась толпа. Оглядывая вмятины на хвостовом оперении, никто не мог понять, что произошло. Говорили о высокочастотных колебаниях, якобы возникших во время разгона со снижением, но это были слишком скороспелые домыслы, машина была серийной, и рули прекрасно работали в значительно более сложных условиях.

Потолкавшись на стоянке и ровным счетом ничего не поняв, Извольский поднялся в диспетчерскую, и гут ему сказали, что оторвавшаяся часть руля угодила в высотный разведчик.