Джеймс Роллинс - Песчаный дьявол

Однако после происшествия в музее Кара попросила братьев не поднимать лишнего шума и без крайней необходимости не упоминать о ее участии в экспедиции. Поэтому Омахе пришлось изрядно попотеть.

Миновав деловой квартал Маската, такси запетляло по узким извилистым улочкам старого города, стиснутым каменными заборами. Перед ними тащился грузовик, нагруженный соснами, который оставлял за собой дорожку сухих иголок.

Подготовка к Рождеству. В Омане.

Эта мусульманская страна была настолько открыта для Запада, что в ней отмечалось рождение Христа. Таким положением дел Оман был обязан исключительно своему монарху, султану Кабусу ибн Саиду. Султан, получив образование в Европе, открыл свою страну для окружающего мира, пожаловал своему народу самые широкие гражданские права и модернизировал внутреннее устройство государства.

Водитель такси включил радио. Из динамиков полилась музыка Баха, любимого композитора султана. По высочайшему указу днем разрешалось исполнение только классической музыки.

Омаха взглянул на часы. Ровно полдень. Он выглянул в окно. Хорошо, наверное, быть монархом.

Денни нарушил молчание.

– Кажется, за нами слежка.

Омаха посмотрел на брата, проверяя, не шутит ли тот. Денни сидел, обернувшись назад.

– Вон тот серый БМВ, в четырех машинах от нас.

– Ты уверен?

– Это БМВ, – произнес Денни уже тверже. – Я заметил его на улице перед нашей гостиницей, затем на стоянке у музея национальной истории.

Омаха знал, что его брат, представитель нового техногенного поколения, млел перед любой техникой немецкого производства и прекрасно разбирался в марках машин.

– Может быть, совпадение? Просто похожая машина той же самой марки.

– Ну конечно, "пятьсот сороковой" с инжекторным двигателем. Литые диски. Тонированные стекла. Даже если...

– Достаточно рекламных призывов, – оборвал брата Омаха. – Я тебе верю. Но если за нами действительно следят, возникает только один вопрос. Почему?

Омаха вспомнил о кровавой бойне, устроенной в Британском музее. Об этом сообщалось даже в газетах. Кара предупредила его вести себя как можно осторожнее, не поднимать шума. Омаха подался вперед.

– На следующем перекрестке поверните направо, – произнес он по-арабски, рассчитывая или оторваться от хвоста, или подтвердить подозрения.

Не обращая на него внимания, водитель проехал прямо. Омаха ощутил внезапный укол паники. Он подергал дверь. Заперта. Такси проехало поворот на аэропорт. Из динамиков продолжала литься музыка Баха. Омаха снова дернул ручку двери. Проклятье!

12 часов 4 минуты

В небе над Средиземным морем

Сафия сидела, уставившись в раскрытую на коленях книгу, не в силах различить ни слова. Эту страницу она тщетно пыталась прочитать уже в течение получаса. Напряжение оголило ее нервы. Плечевые мышцы сводило, от тупой головной боли ныли зубы.

Сафия бросила взгляд на залитое солнцем голубое небо. Ни облачка. Бескрайний чистый холст. У нее возникло ощущение, что она уходит из одной жизни и спешит навстречу другой. Что во многих отношениях соответствовало истине. Она покидала Лондон, свою квартиру, стены Британского музея, все, что считала безопасным на протяжении последних десяти лет. Однако эта безопасность оказалась иллюзией настолько хрупкой, которая разбилась вдребезги всего за одну ночь.

И снова руки Сафии оказались запятнаны кровью. Всему виной была ее работа.

Райан...

Сафия не могла стереть из памяти изумление, мелькнувшее в глазах Флемминга за мгновение до того, как пуля отрезала его от этого мира. Даже по прошествии нескольких недель она постоянно ловила себя на настоятельной потребности вымыть лицо, которая не отпускала ее даже ночью. Мыло и холодная вода. Однако ничто не могло смыть ощущение чужой крови на коже.

И хотя Сафия признавала иллюзорность безопасности жизни в Лондоне, город стал ей домом. Здесь у нее были друзья, коллеги по работе, любимый книжный магазин, кинотеатр, в котором крутили старые фильмы, кафе, где готовили великолепный капуччино с карамелью. Лондонские улицы определяли ее жизнь.

И еще здесь был Билли. Сафия была вынуждена оставить кота у Джулии, ботаника из Пакистана, жившей в квартире под ней. Перед отъездом Сафия нашептала Билли на ухо обещания, которые надеялась сдержать.

И тем не менее ее не покидало беспокойство, пропитавшее тело до мозга костей. Частично эта тревога не поддавалась никакому объяснению, являясь лишь всепоглощающим ощущением надвигающейся опасности. Сафия обвела взглядом салон. А что, если всех, кто здесь находится, ждет такой же конец, как и Райана, – полка в городском морге, а затем холодная могила, запорошенная первым зимним снегом?

От одной мысли об этом у Сафии заледенело все внутри. Дыхание причиняло боль. Руки задрожали. Почувствовав накатывающуюся волной знакомую панику, Сафия приложила все силы, чтобы справиться с ней. Она сосредоточилась на вдохах и выдохах, обратив внимание на окружающий мир, подальше от себя самой, источника бесконечного страха.

Монотонный гул двигателей заставил всех пассажиров откинуть спинки кресел и постараться урвать краткие мгновения сна, пока самолет летит на юг. Даже Кара удалилась в свои личные покои – но только не для сна. Сквозь перегородку проникал ее приглушенный голос. Кара подготавливала прилет, разбирая горы нудных, но таких важных мелочей. Неужели она теперь совсем не спит?

Тихий шум за спиной заставил Сафию обернуться. За креслом стоял Пейнтер Кроу, появившийся словно по волшебству. В одной руке он держал высокий стакан воды со льдом, а другой протягивал крошечный хрустальный стаканчик, наполненный до краев золотисто-коричневой жидкостью. Судя по запаху, бурбоном.

– Выпейте вот это.

– Я не...

– Просто выпейте. Не растягивая. Одним глотком.

Подняв руку, Сафия приняла стаканчик, думая только о том, как бы не расплескать налитый в него напиток, а вовсе не горя желанием его выпить. С той самой кровавой ночи, когда Сафия поблагодарила доктора Кроу за спасение, они не обмолвились друг с другом и парой слов. Опустившись в соседнее кресло, Пейнтер подбодрил:

– Ну же, давайте.

Не имея сил спорить, Сафия поднесла стаканчик к губам и вылила его содержимое в рот. Бурбон обжег ей горло, спускаясь вниз, ударил в нос, а затем огненным жаром осел в желудке. Молодая женщина вернула стаканчик. Пейнтер протянул взамен стакан воды.

– Содовая с лимоном. А ее лучше пить медленно.

Сафия послушно выпила воду, держа стакан обеими руками.

– Так лучше?

Она кивнула.

– Со мной все в порядке.

Наклонившись, чтобы лучше видеть, Пейнтер всмотрелся в ее лицо. Сафия упорно избегала взгляда, уставившись на его вытянутые ноги. Пейнтер скрестил щиколотки, открывая носки. Черные, с разноцветными ромбами.