Юрий Корольков - В годы большой войны

Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления со стороны немцев на западном фронте объясняется только лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с восточного фронта 15—20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарка, но без всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюке, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным.

Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле».

Рузвельт — Сталину.

Получено 13 апреля 1945 года.

«Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы.

Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии установят контакт в Германии и объединятся в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся».

Письмо это поступило в Москву на другой день после смерти американского президента…

Вскоре фельдмаршал Александер и другие представители объединенного командования союзных армий, да и руководитель американской стратегической разведки в Европе Даллес, который осуществлял здесь главную роль, поняли, что немецкая сторона имела свои особые цели в операции «Кроссворд». Представители нацистского Берлина сознательно тянули время, стремясь обвести вокруг пальца своих противников. На итальянском фронте англо-американские войска перешли в наступление, и новый германский командующий Витингоф вскоре согласился на безоговорочную капитуляцию. На этот раз переговоры происходили в присутствии советского наблюдателя.

Германские войска в Италии сложили оружие.

А Гитлер все еще на что-то надеялся… Он запрется с войсками в альпийской крепости… Это будет горный военный табор, военное кочевье. Милитаристское государство, как во времена Чингисхана… Западные державы, несомненно, порвут с Россией. Он еще дождется, когда его генералы станут командовать англо-американскими войсками… В конце концов германские солдаты и офицеры могут встать и под начало Монтгомери, чтобы снова наступать на Россию… Ведь случилось же в истории, когда одним из походов кочевников Чингисхана командовал английский рыцарь. История может повториться. Почему Монтгомери не может стать таким современным рыцарем?… Разве смерть Рузвельта не служит знамением провидения?! Противоречия между союзниками усилятся…

Такие слова все больше напоминали бред психически больного человека.

И вдруг Гитлер понял: поздно!.. Советские армии выставили на Одере сорок две тысячи орудий, сосредоточили шесть с половиной тысяч танков и восемь тысяч самолетов… Рухнула крепчайшая оборона. Миллионная германская армия, сосредоточенная на главном направлении, не смогла выдержать такого напора… Русские приближаются к Берлину! Войска в Италии капитулировали! Это произошло двадцать девятого апреля.

Поздно!.. Поздно!.. Гитлер понял, что все кончено. События давно идут мимо него, и он уже не в силах на них повлиять…

Адольф Гитлер будто постарел на десяток лет — ссутулился, шаркал ногами, поддерживал одной рукой другую, дрожащую руку, глаза погасли… Приближался конец.

На другой день он покончил самоубийством, раскусив ампулу с цианистым калием… Игра его кончилась. Так в казино уходит из жизни азартный, авантюристичный игрок, потерявший свое состояние и надежду на выигрыш…

После самоубийства фюрера Гиммлер прожил еще несколько дней. Он тоже продолжал на что-то надеяться — больше на предсказания гороскопов. Через графа Бернадота, через собственного врача-массажиста Керстена Гиммлер искал встречи то с британским командующим Монтгомери, то с Эйзенхауэром, чтобы добиться сепаратного мира и преградить дорогу наступающим советским войскам. Но было поздно. Надежды Гитлера и Гиммлера на развал антигитлеровской коалиции так и не осуществились.

Берлин капитулировал. Рейхсфюрер Гиммлер, переодетый батраком, был схвачен на дороге бывшими узниками нацистских концлагерей. Мнимого батрака подвели наманикюренные, покрытые лаком ногти… Он попал в плен. Для него тоже все было кончено. Нащупав в кармане ампулу с цианистым калием, Гиммлер торопливо сунул ее в рот и стиснул зубы…

В это время Дюрер был уже в Москве. Возвратившись из Цюриха в Амстердам, он первым же самолетом отправился домой.

А Паннвиц покинул Париж в тот день, когда здесь началось восстание. Но специальная команда гестапо продолжала существовать. Гиммлер держал ее до самого конца, в резерве, рассчитывая, что она еще может ему пригодиться. Не пригодилась! Паннвиц давно уж ловил себя на мысли — надо спасать собственную шкуру.

Он предусмотрел все, чтобы скрыть следы преступлений. Следственные материалы вдруг превратились в секретнейшие документы государственной важности. Из Берлина от начальника гестапо Мюллера пришло распоряжение — сжечь все документы, касающиеся арестованных участников Сопротивления. Это было сделано. Накануне бегства Паннвиц приказал расстрелять последних узников. Расстрелянных закопали у кладбищенской стены в безымянной могиле. Других арестованных уничтожили раньше. Слишком много знали они о Паннвице и его команде.

Итак, свидетелей не осталось. Только Грин. Но Грин сам предложил план, который устраивал Паннвица, тот согласился. Они поедут в Москву! Грин выдаст его за участника немецкого Сопротивления. Оба были уверены, что Москва о них ничего не знает. Для Центра Грин остается подпольщиком-радистом. Это подтверждает последняя радиограмма — его благодарят.

С мандатом, подписанным рейхсфюрером Гиммлером, который предоставлял неограниченные права предъявителю этого документа, Гейнц Паннвиц какое-то время жил в Карлсруэ, затем переправился в Верхнюю Австрию, ближе к швейцарской границе, пробираясь в альпийскую крепость.

Гестаповская команда постепенно таяла, осталось лишь несколько человек. Они поселились в покинутой горной хижине, где и встретили окончание войны. Недели через две их обнаружили французские танкисты. Они окружили хижину, Паннвиц поднял белый флаг, а Грин храбро пошел навстречу лейтенанту.