Александр Сабуров - За линией фронта

Хлопает дверь. На пороге Боровик. Он быстро оглядывает комнату и на мгновение замирает, увидев красное знамя. Потом, ни с кем не поздоровавшись, быстро подходит к нему. Вытянувшись по-военному, он молчит, но, кажется, всем сердцем своим рапортует партии.

— Откуда знамя, Егорин? Откуда? — со всех сторон несутся вопросы.

Егорин улыбается.

— Оно всегда было, есть и будет с нами, товарищи! — уверенно и твердо говорит он.

К Паничеву подходит военный и тихо докладывает: все приглашенные прибыли. Мы усаживаемся за стол.

— Товарищи! — начинает Бондаренко, председатель нашей конференции. — На повестке один вопрос: взаимодействие партизанских отрядов и подпольных организаций. Докладывает комиссар военного партизанского отряда товарищ Сабуров.

Я говорю о том, что призыв партии создать в фашистском тылу невыносимые условия для врага должен лечь в основу нашей партизанской деятельности.

Что мы сделали до сих пор? Чего мы добились?

Прежде всего доказали врагу, что он не может удержать занятой им территории только силами полиции и старост — эта мразь, предоставленная самой себе, ничто перед гневом народа.

Мы доказали, что можем заставить врага снять из лесных сел свои мелкие гарнизоны и сконцентрировать их в районных центрах для защиты комендатуры, складов, своего престижа, наконец.

Этим мы уже вынудили фашистов отдать нам десятки лесных сел. Теперь даже буренка сама не придет по приказу коменданта — ее надо брать силой. Или отказаться от нее.

Больше того. В ожидании нашего очередного удара коменданты в райцентрах не могут послать на фронт ни одного солдата своего гарнизона. Наоборот, они воем воют, требуя подкреплений.

Та же картина и на коммуникациях. Враг понял: его поезда и машины не смеют безнаказанно ходить по нашим дорогам, и отныне фашисты вынуждены охранять их.

Пусть мы еще очень мало уничтожили живой силы противника, мало вывели из строя его техники. Пусть пока из-за наших операций ни один фашистский солдат еще не снят с переднего края. Но мы уже крепко приковали к себе внимание гарнизонов в райцентрах. И это — наша посильная помощь фронту.

Слов нет, все сделанное нами еще очень незначительно. Только первые шаги, разведка боем. Но она говорит о том, что мы на верном пути.

Каким же должен быть наш план на будущее?

Прежде всего массированные удары по жизненно важным центрам противника — по районным городам, по основным коммуникациям. Эти удары должны преследовать двоякую цель: вывести из строя как можно больше живой силы и техники врага и заставить его концентрировать в тех же райцентрах, на тех же коммуникациях все бо́льшие и бо́льшие гарнизоны.

Как можно чаще наносить врагу удары, чтобы каждый день, каждую минуту он чувствовал: мы рядом. И ждал возмездия, нервничал, метался.

Смело расширять радиус наших боевых действий. Выходить как можно дальше за пределы нашего, пока еще незначительного района операций. Пусть всюду, где побывали наши диверсанты, где был поставлен под удар райцентр, враг ждет наших новых ударов и снова и снова увеличивает свои гарнизоны.

Наконец, во всех лесных селах организовать вооруженные группы. Превратить каждое село в крепость. Угодно врагу поживиться колхозным добром — пусть шлет в лес относительно крупную воинскую часть, заранее зная, что ей неизбежно придется вступить в бой.

Короче — вот наша задача: с каждым днем расширяя район наших операций, с каждым днем наращивая наши удары, выводить из строя все больше живой силы и техники врага, создавать ему невыносимые условия на все большей территории, оттягивать на себя все большие вражеские силы. И пусть тогда фашисты сами выбирают: или отдают нам Брянский лес, или шлют сюда дивизии с фронта.

— А вдруг пришлют? — бросает вопрос Воронцов.

— Как вам известно, Гитлер уже попробовал послать финский полк, — отвечаю я. — А что вышло? Мы намылили ему холку. При этом финнам не удалось даже войти в лес. Но прежде чем выступать против партизан, врагу придется организовать надежную оборону своих объектов от партизан — хотя бы райцентров, складов, станций, железных дорог… Вы пробовали, Воронцов, прикинуть, во что это выливается, если взглянуть широко, не в масштабах нашего леса, а в масштабах всей временно оккупированной территории?

Враг занял больше тысячи райцентров, примерно две тысячи железнодорожных станций. Допустим, фашисты поставят в каждом райцентре, на каждой станции по батальону, хотя, как вы знаете, батальон ни в какой мере не убережет их от удара. Каков же получится итог? Попробуйте прикинуть на досуге. К тому же…

— Погодите, товарищ Сабуров, — перебивает Бондаренко. — Это стоит того, чтобы подсчитать. Итак, три тысячи точек по батальону…

— Железнодорожные мосты не забудь, — бросает Боровик.

— Ладно. Пусть для начала останется три тысячи. — Бондаренко считает в уме. — Да ведь это же больше двухсот дивизий? Экая сила!

— И вся эта сила только против нас, грешных? — иронически замечает Паничев.

— Отнюдь нет, — отвечаю я. — Свет на одних нас клином не сошелся. Вам прекрасно известно, Паничев, хотя бы из сводок, что партизаны бьются под Ленинградом, под Москвой, в Белоруссии. Здесь, среди нас, сидят живые свидетели партизанской борьбы на Черниговщине, где сам секретарь обкома поднимает народ. Погорелов рассказывал, как борется Ковпак на Сумщине — о нем там уже весь народ говорит… Нет, Паничев, мы далеко не одни. И в этом наша сила. Великая сила. Но пока наша слабость в том, что каждый отряд действует вразброд, без связи друг с другом. Мы частенько залезаем в секторы своих соседей, путаем их карты, мешаем им. В разведке мы сплошь и рядом ломимся в открытую дверь и тратим время, энергию, теряем людей, чтобы узнать то, что давным-давно известно соседям. Это снижает эффективность борьбы, сужает размах наших операций. И как раз в тот момент, когда мы должны смело выходить на широкий оперативный простор… Мне кажется, пришла пора, товарищи, организовать единый партизанский штаб. Он будет координировать действия отдельных отрядов, объединять разведку, разрабатывать и проводить крупные совместные операции и, если потребуется, смещать и назначать партизанских командиров. Но этим ни в какой мере не ликвидируется самостоятельность отрядов. Наоборот. Вне объединенных операций каждый отряд вправе действовать самостоятельно, но в пределах того сектора, который будет выделен ему…

— Кто дал право Сабурову ревизовать партийные решения? — резко перебивает меня Воронцов. — Кто позволил самочинно организованному, никем не утвержденному штабу менять тактику борьбы, выработанную партийными органами!

— Ты чушь городишь, Воронцов! — бросает Бондаренко.