Андрей Ангелов - Госпожа удача (2020 год)

— Вероятно, вы правы, господин младший лейтенант, — барственно обронил человек-полковник.

Недоумение подвергло атаке не только капитана Андрюшкина и его улыбку, а ещё трепетное сердце подполковника Гоголева, и даже похренизм майора Косякова.

— Господа офицеры, поздравляю вас всех с разжалованием! — с превосходством сказал Заморышев, с садистской ухмылкой поглаживая донесение. — И это чисто за Бойню здесь и расстрел инкассации Михал Михалыча. Сегодняшний боевик на столичном вокзале — отдельная тема, и будет отдельный приказ!

Капитан Гоголев и старший лейтенант Косяков взгрустнули. Активин и Пассив ничего не поняли.

— Что за боевик? — предвкушающе облизнулся Андрюшкин.

— Вы теперь не совсем командиры и посему сказать не могу, — грубо оборвал разговор человек-полковник.

— Папа разрешил тебе прийти, — манерно произнесла Вита, держа трубку у прелестного ушка.

— Супер! — обрадовался Клюев, топчась у банка. — Я скоро буду у вас!

Он отключил мобильный телефон и начал переходить дорогу на жёлтый сигнал светофора. Солдатик точно не знал, какой цвет вспыхнет в данном случае за жёлтым — красный или зелёный. Он просто увидел жёлтый сигнал светофора и просто ступил на проезжую часть. Правая рука сжимала оружие.

Визг тормозов… в полуметре от Клюева встал мусоровоз. В кабине, за рулем, громоздился Леонид. Он матерился жестами и ртом. Клюев ошарашено смотрел на мусоровозчика и его железного коня.

Мимо прошли трое полицейских парней, они цепко покосились на Клюева и его автомат. Не признав в Клюева — дезертира, а в автомате — автомат армейский, ребята в форменных бушлатах лениво проследовали дальше по улице.

— Что такое?! — солдатик провидяще посмотрел вслед отъезжающему мусоровозу.

Он чуть задумался. И… решительно поднял руку в голосующем жесте. Тотчас же притормозила машинка с «яндекс-бомбилой». Клюев прыгнул в салон, опустив оружие на колени. Сказал быстро:

— Шеф, давай-ка езжай вон за тем конём! Я отлично заплачу!

На диком пустыре столицы встретились две банды, и обменялись изящными кожаными кейсами. В одном по традиции лежали деньги, а в другом — старинная икона. После того, как обмен состоялся — обе банды разошлись в разные стороны.

— Один, три, пять, восемь… — считал секунды Михал Михалыч. Он ободряюще крикнул:

— Ложись, братва! — и первым упал на пыльную столичную землю. Команда шлёпнулась рядом.

— Чёрт! — удивился Громила, наблюдая как в его руках взрывается кейс. Его с сильно изрезанными животом и ногами швырнуло наземь, а потом оземь. Фальшивые доллары застлали горячее небо.

Да-с, мафия бывает не только бессмертной, но и смертной.

Прошло сколько-то секунд. Банда Михал Михалыча встала насмешливым кругом над истекающей кровью бандой Громилы. Испуганным звеном в кругу насмешки выступал Жора, но это никого не волновало.

— Ах, Михал Михалыч! — совсем не восторженно вымолвил Громила. — Я тебе честно принес подлинник. А ты… Ты — тварь.

— Тварь — это ты! Мёртвая. — Михал Михалыч с нажимом наступил Громиле на половое яйцо. — Моя идея с фальшивыми баксами и бомбой в чёрном изящном кейсе была великолепна.

Подлец щелкнул пальцами. Тут же услужливые руки подали блестящий инструмент — нечто среднее между плоскогубцами и ножницами — Яйцерез. Главарь плотоядно облизнулся, помедлил… и ещё раз щелкнул пальцами. Руки исчезли вместе с инструментом. Полураздавленное яйцо Громилы благодарно всхлипнуло.

— Жора, покажи мне рисунок! — важно сказал Михал Михалыч, отходя в сторону. — Братва, пристрелите всех!

Жора преданно открыл кейс и показал икону Михал Михалычу. А чуть в стороне загромыхали пистолетные выстрелы, и полилась человеческая кровища.

— Мое имя — Валерий Клюев, — представился киллер. — И мне с вами нужно побыть ночь. И, возможно, завтрашний день.

Везде лежали груды мусора — повсюду расстилалась Главная столичная помойка. Здесь жили и живут (и будут) жить бомжи.

— Я — Профессор, — величаво молвил мужчина с бородой. — И я главный в артели. Мы не имеем гордость сердца, и поэтому гордость не имеет нас.

— Я — Фёдор, — сурово сказал мужчина без бороды. — И я живу на помойке. Но прежде это мой дом, а потом уже помойка.

— А я Тома — гражданская жена Профессора, — с достоинством произнесла женщина. — В нашем доме имеют место быть наши законы и обычаи. Они — просты, но они есть.

Зверь не издал ни звука, а добродушно повилял хвостом, улыбаясь.

— Я — Нацик, и я — фашист, — заносчиво выкрикнул лысый парень. — И у меня вопрос к тебе, Валера Клюев! Какого хрена ты сюда припёрся?!

— Заткнись, Нацик! — кротко заявил Профессор.

Бомжи сидели вокруг костра, в котелке на рогатинах булькала картошка, на травке лежали канапе с чёрной и красной икрой, протухшая лососина и свежий миндальный расстегай.

— Нацик, а знаешь, в чём разница между тобой и порядочными бомжами? — без злобы спросил Клюев.

— В чём, сволочь!?

— Да в том, что все бомжи опустошают живот один-два раза в сутки. А ты, Нацик, делаешь это каждый раз, как только открываешь рот.

Бомжи ехидно засмеялись. Зверь повалился на спинку, и от избытка чувств замахал лапами. А потом случилась драка, и Клюев сломал фашисту нос бутылкой «Пунша». Вдребезги.

— Фёдор, помоги Нацику смыть кровь и приклеить гигиенический пластырь, — исчерпал инцидент Профессор, при молчаливом одобрении коллектива. Не одобрял ситуацию только сам фашист, но его никто не спрашивал.

Профессор расчесал бороду и сказал речь, рассчитанную на Клюевское просвещение:

— Главная столичная помойка по площади не меньше Занзибара. Бомжей здесь неисчислимое число. Живут артелями, вроде как мы. Так легче и безопасней. Помойка — это конкретно бездонное дно. Можно найти всё, что угодно. От сервелата до норковой шубы, от пакетов с осмием до марсианского лунохода.

Фёдор, Тома и Зверь с любовью смотрели на Профессора. Нацик плевался в сторонке.

— В нашей жизни есть нюанс, — продолжал глава артели. — Мусоровозчик Леонид, слово которого скрижаль! Каждый день, утром и вечером, Леонид приезжает на помойку, и вываливает городской мусор. Потом забирает у бомжей находки магазинного вида, и увозит их на продажу в Столицу.

— Схема такова: мы находим здесь годный товар, а Леонид его реализует, — дополнила Тома. — Деньги пилим пятьдесят на пятьдесят.

— Кстати, можно продать через Леонида твой армейский автомат, — алчно сказал Фёдор.

— Ты знаешь слово «нюанс», Профессор, — подметил уважительно Клюев. — Ты настоящий профессор?

— Он — подлинный профессор, — подтвердил Фёдор.