Залман Танхимович - Опасное задание. Конец атамана [Повести]

— Капитан Ларичев, к Бельскому. Пусть преследует противника любой ценой. Ясно?

— Ясно, господин полковник, — поднялся с места тощий с окладистой бородой капитан.

— И этого героя прихватите, — махнул Сидоров в сторону стоявшего в проломе офицера, — а если он еще раз побежит, расстреляйте как предателя.

— Есть расстрелять.

Ларичев вскочил, зацепил пуговицей шинели за каретку ремингтона. Раздался треск.

— Эх, дьявол!

— С богом, капитан. Не до пуговиц сейчас. Вернетесь, представлю к награде.

— Служу отечеству, господин полковник.

А по лабазу уже будто прошумел свежий ветерок. И хотя пулеметы бьют, судя по всему, на прежних местах, но это воспринималось уже как-то иначе.

Все чаще стали нырять в пролом лабаза убегавшие с поручениями ординарцы. Штаб оживал.

Переход Бельского в наступление изменил все. Появилась уверенность, что можно будет продержаться до вечера. А к тому времени должен подойти полк князя Чалышева. Он где-то совсем близко. Полк ударит красным в тыл.

Сидоров повеселел. Отдавая распоряжения, он думал, кого из офицеров послать к Чалышеву, кто из них наверняка доберется до него. Выбор пал на Звягинцева., По отпускать от себя адъютанта полковнику не хотелось.

Из лабаза в дом вела дверь. На пороге ее появился ординарец. Лихо козырнув и этим как бы подчеркнув упрочившееся положение, он доложил:

— Там, ваше благородие, кыргызня приперлась, Ждут… Чего прикажете? Гнать?

Сидоров недоумевающе посмотрел на ординарца.

— Кто может являться в такое время?

— Не могу знать. Двое их, кыргызов. И с имя один этот, наш, ну как его, Салов.

Нетерпеливо пожав плечами, полковник пересек лабаз, миновал переход и, зайдя в дом, с ходу толкнул ногой дверь в кабинет.

В глаза ему сразу бросились пылающие, с шелушившейся кожей щеки и неимоверно большие, оттопыренные уши низенького тощего казаха.

«Не проказа ли у него это?» — брезгливо поджал Сидоров губы.

Второй казах высокий, широкоплечий, с энергичным лицом, на котором приметнее всего густые, убегавшие к вискам брови и жгучий исподлобья взгляд. Третий Салов.

— В чем дело, господа? Я не располагаю временем. Надеюсь, вам обстановка понятна, — и Сидоров махнул в сторону окон.

— Зачем торопишь сразу, — шагнул ближе высокий казах. — Мы не в гости пришли. Тебе некогда, нам тоже.

В фигуре и голосе казаха скрытая сила.

Полковник невольно поддался ей.

— Слушаю вас, господа, — произнес он уже мягче. — Садитесь.

— Где уж сидеть-то, — всплеснул Салов руками. — Вон что деется.

— Я буду Токсамбай, — продолжал казах, всматриваясь в Сидорова тяжелыми с мрачным блеском глазами. — Скажи, когда побежишь в Суйдун?

— Что? — дернулся от неожиданности полковник. — Я не заяц, чтобы бегать. И потом, кто вы? Почему обязан отчитываться перед вами? Почему? — и не в силах сдержать прилив бешенства он стукнул кулаком об стол.

— Ладно, — махнул небрежно рукой казах. — Мы алаш-орда, мы все знаем. Придушат тебя большевики, как волки сайгака, если не убежишь.

Катитесь отсюда ко всем чертям, — закричал Сидоров. — А кто кого раздавит, мы еще поглядим. Мои полки перешли в наступление. Они гонят уже красную рвань от города.

Токсамбай разглядывал полковника в упор.

— Бежать тебе надо! После, время придет, вернешься. Алаш-орда поможет вернуться, а сейчас, видишь, отвернулся от нас аллах.

— Ох, отвернулся и аллах, и господь! — вставил свое Салов.

Токсамбай отстранил купца властным движением руки.

— Мы считаем, — сказал он, — народ поживет немного с большевиками, поймет, что это за люди. Тогда пойдет снова за нами. Потому что большевики сразу всех баранов отдадут бедным. Те живо их съедят и начнут голодать. Поголодают немного и к нам прибегут. Кормите! Вот и наступит наше время. А тут ты подоспеешь. В Синцьзяне сейчас много белых, скоро еще больше будет. Ты там солдат сколько хочешь наберешь. А когда сюда вернешься, мы добавим тысяч двадцать надежных джигитов. А пока беги, так в алаш-орде считают. Вон его спроси, — показал Токсамбай на казаха с шелушащимися щеками, — он Ауэзхан будет. Писарь алаш-орды.

— И этот ваш писарь прикажет красным прекратить наступление, дать мне возможность вывести из города моих солдат? — усмехнулся желчно полковник.

— Как не понимаешь? — рассердился Ауэзхан. Сидорову показалось, что пятна на его щеках запылали ярче. Токсамбай подошел еще на шаг, покосился на дверь, убедился, что она прикрыта плотно, сказал:

— Всем убежать нельзя. Солдат много, начальник над солдатами один. Тебя наши джигиты сумеют проводить до Синцьзяна.

— А вы понимаете, как это называется? Вы представляете, что с вами мои солдаты сделают, если я скажу им об этом предложении? — рванулся вперед полковник и впился глазами в Токсамбая.

Тот не отвел взгляда.

— Вон отсюда! — закричал Сидоров и так рванул ворот опушенного барашком полушубка, что затрещали крючки. — Вон, мерзавцы! На предательство меня, русского офицера, толкаете? Я вам сейчас…

Не дав ему договорить, первым бросился из кабинета Салов. За ним, не торопясь, двинулся Токсамбай. Ауэз-хан на считанные секунды задержался.

— Тут недалеко дом стоит, — сказал он, — на крышу поглядишь, шест увидишь. По нему узнаешь. Наши джигиты там ждать будут. Поторопись только, господин полковник, — и прежде чем толкнуть дверь, вдруг нагло усмехнулся, показав на миг желтые широкие зубы, которыми впору разгрызать железо.

Сидоров ненавидяще поглядел ему вслед.

«Твари, подлые твари», — он с остервенением подвинул к себе лежащую на столе карту и какое-то время разглядывал ее не в силах оторваться от небольшого кружочка. Это был Суйдун — город по ту сторону Российской империи. До него не меньше двухсот верст. Это и не далеко и не близко.

В кабинет вбежал стройный, очень подвижной смуглый офицер с хищным, изрытым оспинками лицом.

— Князь! Дорогой! — обрадованно кинулся к нему полковник. — Прибыл? — и обнял. — Ах, как вовремя подоспел! Сколько сабель привел? — и, не дожидаясь ответа, он потащил офицера к карте. — Мы перешли в контрнаступление. Надо поддержать полк Бельского. Обходи, князь, красных с этой вот стороны — и в тыл им, в тыл, а я…

Князь — это был Алдажар Чалышев, появления которого побаивался командир партизан Корнев, высвободил руку. Его темные глаза ускользнули в сторону.

— Я, полковник, через полчаса перейду в наступление, но только рубить буду ваших солдат. Как капусту буду рубить, всех, сплошь.

Сидоров отшатнулся. Ему показалось, будто он ослышался.

— Кого рубить?

— Мы проиграли, полковник. Мои джигиты против красных не пойдут. Сволочь на сволочи оказались.

— И вы, чтобы спасти свою шкуру, решили переметнуться к ним?