Залман Танхимович - Опасное задание. Конец атамана [Повести]

— Все видели, — подтвердил Ахтан. — Три аирплана есть.

— А знаете, почему они уже вторую неделю не могут подняться в воздух?

— Непть кончилась, — вздохнул все тот же Ахтан.

— Не непть, бензин, — поправил друга Избасар.

Правильно. Нефть нужна нам как воздух, — Киров с жаром заговорил о стоящих возле причала моторках, о бездействующих станках, которые не могут работать без мазута, о потушенных топках электростанций.

— Все наши дальнейшие успехи во многом зависят от того, достанем или не достанем мы нефть, — сказал он в заключение и, секунду помолчав, добавил, взмахнув бланком. — А рискнуть надо. Об этом нас просит Ленин. Владимир Ильич. Он вот здесь пишет, — и Киров, показав глазами на бланк, прочел: «Надо поскорее завоевать устье Урала и Гурьев для взятия оттуда нефти. Потому, что нужда в нефти отчаянная».

— Погоди! Ты сказал Ленин! — вскочил с места Ахтан. — Почему тогда говоришь, можем отказаться. Кто откажется, если Ленин просит? Кто, скажи?

— Чего надо делать в Ракушах? — поднялся вслед за Ахтаном со стула Кожгали.

Избасар протянул к телеграмме руку, и скобка усов на его верхней губе дрогнула от волнения.

— Покажи, товарищ Киров. Очень хочу посмотреть, как Ленин пишет. Никогда не видел.

— А ты грамотный?

— Грамотный, грамотный, в ликбез все ходим, — ответил за Избасара Кожгали и тоже потянулся к телеграмме.

Они подержали ее поочередно в руках, с великим трудом разобрали слова «Гурьев», «Ленин» и торжественно вернули телеграмму Кирову.

— Как пишет!

— Про наш Гурьев написал.

Киров подвел их к большой карте, занимавшей полстены, и какое-то время молча разглядывал жирную красную черту, убегавшую от Астрахани. Вот она линия фронта. И вся нефть по ту сторону. Без нее задыхается республика.

Смотрели на карту и три казаха. Кожгали недоверчиво, даже растерянно. Не укладывалось в его голове, как могут люди узнавать по карте дорогу, города, реки, горы. Повернулся ты, предположим, сам или повесил на другую стену карту, тогда как? И река повернулась? По солнцу, по звездам узнавать дорогу — другое дело. Еще люди могут про дорогу рассказать все, что надо. А по такой вот бумаге?

И Кожгали тоскливо вздохнул: «Трудно понять…»

Ахтана интересовали цвета. «Красиво, как ковер». И только Избасар понимал немного в карте: Каспий!.. Почему, когда плывешь, он кажется другим? А это Астрахань. Волга это… А там вон должны быть Ракуши… Э, сколько много до них воды… Ой-бой!..

Киров закрыл Ракуши пальцем.

— Вот что мы хотим от вас, товарищи. Вся нефть у деникинцев и англичан. Вот где она, а вот где проходит фронт. Если вам удастся под видом рыбаков пройти в Гурьев, вернее в Ракушенскую бухту, сюда вот. Там по условному знаку вас встретят и передадут интересующие нас сведения. Очень важные сведения о состоянии нефтепромыслов, о запасах нефти, о целости нефтепровода, ну и еще многое. А кроме того, у вас еще и свои глаза есть. Они вам подскажут, какая там всюду охрана, особенно в бухтах. Много ли воинских частей. Как удобнее подойти к Гурьеву с десантом, скажем, где лучше высадиться? На чем?

Говорил Киров, не торопясь, стараясь, чтобы все сказанное им запоминалось, было предельно ясным. И многое, над чем еще вчера не задумывались Избасар, Кожгали и Ахтан, обретало для них от слов Кирова особое значение.

Ахтан, например, никогда не бывал в Баку и Грозном, никогда не интересовался ими, а сейчас, стоя у карты, остро переживал, что эти города находятся у Деникина, что там, вдобавок ко всему, хозяйничают англичане, что нефть оттуда взять нельзя. И с каждой минутой он убеждался все больше, что надо обязательно, как говорит Киров, пробраться под видом рыбаков в Ракуши. Такого же мнения был и Избасар Джанименов.

Только Кожгали даже подумать боялся о море. Он совершенно не переносил качки, пусть самой маленькой. Стоило ему представить себя в лодке, как у него обрывалось и падало куда-то сердце. Уже сейчас.

— А остальное вам объяснит товарищ Брагинский, где предстоит побывать, кого встретить, как разузнать и что. Он в этих делах у нас знает толк, — сказал Киров, сел в сторонку и приготовился сам слушать.

— Ты, — Ахтан тронул пальцем Брагинского, — спрашивал, где еще рыбака взять?

— Троим будет трудновато управляться с рыбницей. Путь-то предстоит большой.

— И даже не троим. Он ведь не рыбак, — показал на Кожгали Киров.

— Есть ловец. Мазо зовут. В нашей роте он. Обрадуется, если позовем.

Киров и Брагинский переглянулись.

— Почему обрадуется?

— Человек такой, трусить не будет.

— Он кто? Латыш?

— Латыш, может. Его спросить надо. Матросом был, ловцом был, Гурьев, говорит, хорошо знает.

— Про Гурьев-то как с ним разговорились?

— Свои места, вот и говорили.

— Что же, я побеседую с ним. Выясню, что он за человек. Нам нужны для этого дела очень верные люди. Слышали, какое важное для всей республики задание выполнять вас посылаем? От самого Ленина оно.

— Мазо наш. Давно в партию записался. Вот какой верный человек. Большевик, — еще раз восторженно подтвердил Ахтан, поморгав вначале удивленно глазами.

Брагинский улыбнулся.

Было уже далеко за полночь, когда Избасар, Ахтан и Кожгали вышли из кремля.

Оказывается, все время, пока они были там, лил дождь. Он только что перестал, но крыши домов еще продолжали шуметь водосточными трубами. Было темно и тихо. Город спал, будто не зависела больше от него судьба Прикаспия и Северного Кавказа, Азербайджана и Грузии, Армении и Черноморья. Спали в своих удобных постелях крупные рыботорговцы, промышлявшие скотом калмыцкие воротилы, ринувшиеся сюда со всех концов России, бывшие фабриканты и заводчики, бывшие офицеры, мечтающие через степи пробраться на Кавказ, где добровольческая армия Деникина готовилась к победоносному шествию на красную Москву.

Спали и верные защитники Астрахани — рабочие судоремонтных заводов «Норен», «Братья Нобель», «Кавказ и Меркурий», спали бондари, рыбаки, красноармейцы потрепанной в боях одиннадцатой армии, матросы.

Не спали только патрули, дежурные частей, вахтенные на кораблях. Не спали еще люди в астраханском кремле. Там продолжал гореть свет.

Избасар свернул на Московскую и пошел вдоль набережной Кутума. Небо очистилось, скатились за Волгу тучи, и мокрые крыши отдавали глянцем. Пробитый купол церкви Ивана Златоуста собирал на себя сочные, как бы обмытые ливнем звезды.

Ахтан легонько толкнул в бок Кожгали. На этом месте, между земляным мостом и канавой, недавно во время боев с астраханским казачеством, поднявшим белогвардейский мятеж, Кожгали уцелел просто чудом. Снаряд врезался в землю у его ног и не разорвался.

— Не забыл?

— Нет, — повел плечами Джаркимбаев. А Избасар все прибавлял и прибавлял шаг, укорачивая расстояние до казармы смежными переулками и пустырями. И не сверни он у Татарского базара на Никольскую, возможно бы столкнулся лицом к лицу с Яном Мазо. А может быть, и разминулся бы с ним. Мазо при появлении прохожих заходил в подворотни и пережидал. Наконец он словно растворился в тени аккуратного, стоящего в глубине улицы особняка.