Серена Валентино - Малефисента. История темной феи

Важная магия . Эти слова еще долго звучали в ушах Малефисенты, наполняя ее решимостью и уверенностью в себе.

Вот так всегда и бывало с Нянюшкой. Что бы ни делала Малефисента, на нее со всех сторон изливался поток любви и ободрения. Нянюшка никогда не упускала возможности выразить свою любовь к Малефисенте, и если девочка иногда захлебывалась в этой любви или цепенела от ласковых прикосновений Нянюшки, то не потому, что любовь и ласка были ей неприятны. Просто она так любила Нянюшку, что это было почти выше ее сил – она не знала, как выразить такую всепоглощающую любовь.

Просто она не привыкла к тому, что ее тоже можно любить.

– Итак, я собираюсь испечь для тебя роскошный пирог, – объявила Нянюшка, радостно хлопнув в ладоши. – И хочу послушать твой рассказ о чарах перемещения и о том, как тебе удалось их исполнить. Мне не терпится узнать все-все подробности!

Малефисента знала, что нянюшкин восторг не наигран. Она всегда говорила только то, что думала – в отличие от остальных фей. Девочке вообще трудно было считать ее феей. Малефисента далее задумалась: может, и Нянюшке тоже пришлось пережить нелегкие времена в юности, раз она так не похожа на обычную фею? Да еще имея такую знаменитую сестру, как Фея-Крестная.

– Нет, солнышко мое, никаких трудностей у меня не было! – сказала Нянюшка, отвечая ее мыслям. – Недаром же меня называют Легендарной!

Тот вечер был одним из лучших в детстве Малефисенты: они с Нянюшкой ели вкуснейший пирог и разговаривали о чарах перемещения. Малефисента подробнейшим образом, как Нянюшка и просила, описала охватившее ее ощущение жара внутри и увидела в Нянюшкиных глазах благоговение.

– Ты все сделала совершенно правильно, моя ягодка! Если кто-то будет плохо с тобой обращаться или ты рассердишься и почувствуешь внутри этот жар, сразу используй чары и отправляйся прямиком в свой домик на дереве или ко мне и к твоим воронам. Просто подумай о нас – и сама не заметишь, как тут же окажешься рядом с нами. Пообещай мне, милая, что всегда будешь делать так, как говорит тебе твоя Нянюшка.

– Конечно, Нянюшка, – пообещала Малефисента, жалея про себя, что у нее нет Нянюшкиного дара читать чужие мысли. Ей частенько хотелось знать, о чем думает Нянюшка. И почему у нее сейчас такой озабоченный взгляд? Может быть, что-то расстроило ее?

– Что ты, милая. Ты видишь только гордость. Я невероятно горжусь тобой! Сегодня ты сделала меня по-настоящему счастливой, мой вороненочек. Счастливее меня не найти.

Белоснежка сидела в одиночестве на чердаке среди старых вещей ее матери и вспоминала, какой была ее жизнь много лет назад – до того, как ее мачеха умерла и стала Белоснежке матерью, о которой она всегда мечтала. И она прекрасно понимала, почему ее мать не хотела здесь появляться. Все эти вещи неизбежно напомнили бы старой королеве о тех днях, которые она хотела вычеркнуть из памяти – днях, когда она совсем помешалась от горя и строила козни, чтобы погубить свою падчерицу. Белоснежка пыталась мысленно разделить свою мать на трех разных женщин: мать, которая у нее есть сейчас, мать, которая любила ее в раннем детстве, и мать, которая пыталась ее убить. Белоснежка знала, что в том не было вины королевы, которую тогда жестоко мучил ее собственный отец, ее сердце было разбито из-за гибели мужа, и к тому же троица ведьм околдовала ее своими чарами. В своем воображении Белоснежка представляла себе разные ипостаси своей матери в образе кукол, запертых в сундуке в этой комнате. Кукол, с которыми ей никогда не хотелось играть. И даже видеть их не хотелось.

Пыльных кукол, пропитанных мукой.

Мать нравилась Белоснежке такой, какой она была сейчас, и возвращаться к другим ее образам ей не хотелось. Даже тогда, когда она вспоминала любящую, ласковую мамочку своего детства, сердце Белоснежки сжималось от боли – ведь она знала, какие страшные дни предстоят королеве потом, после смерти короля, и как горе, навалившись лавиной, сломит ее.

Да, лучше всего думать о матери как о женщине, которую сейчас она любила всей душой. И от которой зависела. Но стоило ей взглянуть на собранные на чердаке старые вещи, как пыльные куклы неизбежно появлялись на свет и Белоснежка, сама того не желая, брала их в руки, стряхивала с них пыль и заново переживала всю свою жизнь. Эти куклы, эти матери были ее главными вехами – прекрасными и страшными одновременно.

Робея, Белоснежка медленным шагом приблизилась к большому деревянному сундуку, где хранились игрушки ее мучительного детства. Тяжелая крышка, поднимаясь, натужно заскрипела, словно предупреждая о затаившейся внутри угрозе. Книга сказок, которую она искала, лежала рядом с небольшой деревянной шкатулкой с гравировкой в виде кинжала, пронзающего сердце. Почему-то при виде этой шкатулки в груди Белоснежки похолодело. Она решительно не желала знать, что там, под этой резной крышкой. И не хотела видеть боль на лице матери, если вдруг придется расспрашивать ее об этой шкатулке. Так что пусть лучше это остается тайной. Хватит и того, что она поднялась сюда в одиночку, зная, что мать ждет ее внизу. И что каждое мгновение, проведенное ею здесь, причиняет матери страдания.

Белоснежке внезапно вспомнился один из ее давнишних детских страхов. В старом замке, где она росла, был один коридор, который ужасно ее пугал. Для этого страха не было никакой явной причины – разве что в нем всегда было довольно темно, а воображение Белоснежки щедро населяло темноту всевозможными ужасами. И все же ей приходилось ходить по этому коридору каждый день по пути в классную комнату, где ее ожидал наставник. Иногда ей делалось так страшно, что она опрометью кидалась бежать, хоть и знала, что ее гувернантка Верона будет крайне недовольна столь неподобающим принцессе поведением. Белоснежку это уже не волновало. Она готова была мчаться к спасению со всех ног даже в солнечные дни. И сейчас этот неукротимый детский страх снова ожил в ней. Стараясь подавить внутреннюю боль, она как можно скорее выдернула из сундука книгу, даже не взглянув на прочее его содержимое, и торопливо захлопнула крышку. Над нею взвилось облачко пыли, замерцавшее в лучике солнечного света, падающего сквозь узкое чердачное окошко. Белоснежка некоторое время смотрела на него, любуясь неожиданным чарующим зрелищем и удивляясь тому, как нечто столь безобразное и приземленное, как пыль, может в один миг превратиться в нечто прекрасное. А потом она вспомнила о своей матери. О ее преображении. О ее красоте.

И внезапно почувствовала, что ей уже совсем не страшно.