Серена Валентино - Малефисента. История темной феи

– Нет, – покачала головой Тьюлип, – это была Фланци, кошка сестричек. По крайней мере, так думает сама Нянюшка.

Смех Оберона эхом сотряс его ветви, и осыпавшиеся с них листья снова закружились вокруг Тьюлип.

– Сестрички! Так значит, они еще здесь, в этом мире? Я перестал ощущать их дух после гибели Урсулы. Я испугался тогда, что они покинули нас, оставив здесь все, что в них было лучшего. – Увидев замешательство на лице принцессы, Оберон улыбнулся. – О да, я знаю сестричек. Мне ведомы все их деяния, все их тайны, их предательства и их привязанности – но не мне говорить о них. Мое дело сейчас – заставить темную фею расплатиться за ее преступления. Я почувствовал ее стремление сюда и ее темные намерения. Не могу передать, как мучительно было мне слышать крики и стоны наших собратьев, когда Малефисента выжигала Страну эльфов и фей огнем. Они горели, а я ничем не мог им помочь. Но сейчас мы вновь на свободе. Мы долго ждали этого дня, но теперь темная фея расплатится за все своей жизнью.

Откуда-то издалека до ушей Тьюлип донесся едва слышный крик. Оберон тоже уловил его и опустил голову, разглядев у подножия маяка Нянюшку.

– Поднимайся к нам, дорогая моя. Воспользуйся своими крыльями, – приказал Оберон, и в следующий миг Нянюшка уже парила в воздухе вровень с Тьюлип.

– Только ради тебя, Оберон, – сказала Нянюшка.

Король фей посмотрел на нее с нежностью:

– Полагаю, ты собираешься замолвить словечко за твою бывшую воспитанницу, твою приемную дочь? Хочешь попытаться спасти ее от моего гнева, хотя она полностью его заслужила? Мне больно огорчать тебя, моя маленькая госпожа, говорю об этом совершенно искренне, но я не могу оставить ее преступления без наказания. А как она отплатила тебе за всю твою доброту к ней? Она едва не уничтожила все живое в Стране эльфов и фей. Она едва не убила тебя – и до сих пор способна на это.

– Ты же знаешь, что это случилось по ошибке, – стояла на своем Нянюшка. – И это была моя ошибка. Если тебе нужно взвалить на кого-то вину за случившееся, накажи меня.

– Ты и так уже слишком сильно наказала себя, моя драгоценная, – усмехнулся Оберон. – Я не могу сделать тебе ничего такого, чего ты ни сотворила бы с собой сама.

Убитая горем Нянюшка тяжело вздохнула:

– Но ведь то же можно сказать и о Малефисенте. Сестрички говорили мне, как она годами казнила себя за все, что наделала!

– Но она не извлекла никакого урока, – покачал головой Оберон. – Она лишь еще глубже погрузилась во тьму. Ее поступкам нет искупления. Если бы она выбрала иной путь и стала такой ведьмой, какой ты надеялась ее увидеть, нас бы здесь сейчас не было. Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Ты знаешь, что я справедлив и умею сострадать другим. Не было такого, чтобы я налагал наказания незаслуженно. Прошу тебя, используй свой дар и взгляни на ее преступления непредвзято. Я видел, как она совершала их. А ты отказалась смотреть. Возможно, это твой единственный проступок по отношению к ней.

– А какое отношение ко всему этому имеет моя сестра? – спросила Нянюшка. – И три добрые феи? Неужели они, как обычно, упорхнут в закат, даже не...

– Нет, дорогая моя, им это не удастся, – прервал ее Оберон. – Но я не буду наказывать добрых фей, пока их подопечная в безопасности и ее королевство уже не спит. А что касается твоей сестры, то она одна из причин, почему я сейчас здесь. За последние годы она очень, очень разочаровала меня. Я хочу вернуть Стране эльфов и фей былое умение сострадать и широту взглядов. Я уже очень давно наблюдаю, как магию фей искажают и портят, причем пользуясь моим именем! Такого я больше не потерплю.

Оберон разгневался, и теперь от его голоса содрогалась земля.

– Прошу прощения, король Оберон, – тихо сказала Тьюлип.

Король фей вспомнил о ее присутствии и обратил на нее взгляд:

– Да, дитя мое?

– Твой голос так громок... Я опасаюсь, что от него может лопнуть линза господина Френеля в маяке, которая помогает освещать путь кораблям, заходящим в воды королевства, – сказала она, указывая на фонарь маяка.

– Верно, верно, дитя мое, ты совершенно права, – рассмеялся Оберон. – Уж и хитроумный был мастер этот Френель! Не любил работать в шахтах, как прочие гномы. Наоборот, он всегда предпочитал творить свет. Было время, он трудился на пользу моему недругу Витрувию, королю Циклопов, и создал самый великолепный маяк всех времен. Но я не виню в этом ни его, ни вас. Он был истинным художником и мастером своего дела, к тому же весьма благородного характера, и обладал необычайно ясным разумом – для гнома, конечно. Впрочем, я отвлекся.

Оберон умолк и опустил глаза на Нянюшку, вглядываясь в странное выражение на ее лице.

– Я снова утомил тебя своими россказнями, драгоценная моя?

– Нет. Я просто задумалась. Я могла бы окружить тебя и остальных Повелителей Леса чарами невидимости. Мне очень не хочется, чтобы Малефисента, когда прибудет, сразу узнала, что ты здесь, – твердо сказала она.

Лик Оберона посуровел:

– Что ж, понимаю.

– Пожалуйста, дай ей шанс, – попросила Нянюшка. – Не причиняй ей вреда.

– Обещаю, что дам тебе возможность поговорить с ней и выразить, как сильно ты ее любишь. И если она ответит на твою любовь, я проявлю к ней милосердие. Быть может, я даже сохраню ей жизнь, – согласился Оберон.

– Ты дашь ей шанс искупить свою вину?

– Обещаю, моя крошка-фея. Даю тебе слово. Но боюсь, что она лишь снова тебя разочарует.

Вернувшись в замок, Тьюлип и Нянюшка собрались вместе с Попинджеем в утренней гостиной. На Нянюшке лица не было от беспокойства, и Тьюлип было больно смотреть на нее. Больше всего принцессе хотелось сейчас крепко обнять Нянюшку и покрыть ее лицо поцелуями, но она боялась, что тогда та не выдержит и расплачется.

– Нянюшка, прошу тебя, не тревожься ты так. Оберон ведь пообещал, что даст Малефисенте шанс. Не думаю, что он причинит ей какой-то вред.

Нянюшка не ответила – уставившись в пустоту, она целиком погрузилась в свои мысли.

– Нянюшка, ты в порядке? Давай-ка я позвоню, чтобы нам принесли чаю.

Но едва Тьюлип потянулась к колокольчику, как в камине что-то грохнуло и полыхнуло зеленым. Принцессу отбросило через всю комнату прямо к ногам Нянюшки. Гостиную затопил яркий зеленый свет. Пока Попинджей помогал Тьюлип подняться на ноги, из камина выступила Малефисента и встала перед ними – высокая, статная, величественная, окруженная, словно дьявольской аурой, языками зеленого пламени.

– Малефисента! – вскричала Нянюшка.

– Ну разве это не мило? Признаюсь, я ожидала более многолюдной встречи. Впрочем, на столь изысканное общество я даже не рассчитывала. Прошу прощения, что я пропустила церемонию прощания с великой морской королевой, но я наблюдала за ней глазами моих воронов. Было очень... трогательно , – прибавила Малефисента с издевкой.