Серена Валентино - Малефисента. История темной феи

– Добро пожаловать в мой замок. Сожалею, что отец и мать сейчас не могут приветствовать вас.

Лицо Мерривезы напряглось, и Тьюлип тут же осознала свою ошибку:

– О! Прошу прощения, я не подумала. Я вовсе не хотела...

К ней проворно подлетела Флора:

– Нет-нет, дорогая, не стоит извиняться. Мы просто очень огорчены, что ваши родители оказались в таком положении! Напротив, это нам следует просить у тебя прощения, что так вышло. Для этого мы сюда и явились.

– А я думала, вы здесь, чтобы поговорить о сестричках, – в замешательстве сказала Тьюлип. Она вовсе не собиралась высказываться так прямолинейно, но слова как-то сами собой сорвались с ее губ. Она поспешно заговорила о другом: – О, прошу меня извинить. Позвольте представить вас принцу Попинджею. Он наш гость из соседнего королевства, по ту сторону Циклопьих гор.

– О да, мы знаем о принце Попинджее, – заулыбалась Флора. – Мы ведь давно присматриваем за тобой, Тьюлип, еще со времен твоего... гм... знакомства с Чудовищем.

Тьюлип слегка поморщилась при мысли, что феи – пусть даже и хорошие – ведут за ней слежку.

– Честное слово, Флора, со мной все в порядке. Я ценю вашу заботу, но опека доброй феи мне не нужна. Обо мне заботятся Нянюшка и Цирцея.

Добрые феи вытаращили глаза:

– Цирцея?! А мы и не знали. Она что, здесь?!

Тьюлип сразу подумалось, что Цирцея, возможно, по-прежнему им не по душе.

Но Флора улыбалась:

– Нам очень понравилось, как она все устроила с Белль, да и с тобой тоже. Мы даже решили предложить ей стать почетной феей – исполнительницей желаний.

У Тьюлип с трудом укладывалось в голове, что эти феи – те же самые, о которых им рассказывала Нянюшка:

– А вас не беспокоит, что она приходится родней сестричкам?

– Нет, дорогая моя, ничуточки. Особенно с тех пор, как мы отправили их в царство снов, – сказала Мерривеза.

Тьюлип порадовалась про себя, что Цирцея не слышит этого разговора.

– Должна сказать, меня удивляет, что вы так легко признаете свое участие в том, что случилось с сестричками, тем более в этом доме. Цирцея близкий Друг нашей семьи, а состояние старших сестер очень ее удручает.

– Ну, дорогая, на самом деле будет преувеличением говорить, что это именно мы погрузили сестричек в беспробудный сон, – с улыбкой вмешалась Фауна. – Мы просто, так сказать, воспользовались ситуацией. Они и так уже были обессилены испытанием, которое устроила им Урсула, ну а мы подумали, что будет только лучше, если они поспят подольше, а не восстанут сразу же, едва восстановив силы.

– Лучше для кого? – тряхнула головой Тьюлип.

– Допустим, для Цирцеи. А впрочем, и для всех остальных, – ответила за всех Мерривеза.

– Мерривеза, я вижу, ты опять превысила свои полномочия! – гулко прокатился у них над головами голос Оберона.

– Оберон? – Фея-Крестная тут же порхнула в небо. – Оберон, это ты! Как же я рада тебя видеть! – Она поманила остальных фей. – Девочку девочки, все сюда! Давайте взлетайте и познакомьтесь с Обероном!

Добрые феи пришли в невероятное возбуждение:

– Для нас такая честь познакомиться с тобой, король Оберон!

Исполинский Повелитель Леса приветствовал их улыбкой:

– Да-да, мои малютки, я тоже очень рад знакомству с вами! Ну же, успокойтесь, успокойтесь. Нам нужно многое обсудить и решить много важных вопросов, но все должно делаться по порядку. Первым делом давайте поговорим о сестричках-ведьмах. Почему вы отправили их в царство снов? Без моего позволения такое делать не положено.

Фея-Крестная как будто призадумалась:

– Так ведь я не знала, что ты уже вернулся в мир, о Величайший.

– Верно, верно. Ты никогда не отличалась наблюдательностью. Впрочем, у тебя есть другие таланты, и ты в полной мере проявила их, трудясь над своей подопечной Золушкой, – сказал Оберон.

Фея-Крестная просияла от его похвалы:

– Благодарю тебя, Величайший.

– Однако, дорогая моя посланница, я должен снова спросить тебя, почему ты присвоила себе право изгнать сестричек из мира.

– Нет-нет, не изгнать! – затрясла головой Фея-Крестная. – Ничего подобного! Они продолжают жить, мой король, и живут прекрасно – лучше, чем раньше: ведь теперь их окружает мир, который они создали для себя сами. Там им ничто не угрожает, и в то же время они никому больше не смогут причинить вреда.

– И кто же дал тебе право поступить так? – настойчиво продолжал спрашивать Оберон.

Фея-Крестная снова задумалась:

– Что ж, наверное, я сама. Поверь, Величайший, они творили совершенно ужасные вещи. Они едва не погубили Белоснежку и свели с ума ее мать!

– А еще, – вмешалась Мерривеза, – они чуть не убили Белль, заколдовав волков в землях Чудовища. Не говоря уж о том, что они сговаривались погубить Ариэль и ее отца, короля Тритона! И уж кому как не Фее-Крестной знать, какую роль они сыграли в истории с Золушкой!

– Да-да, все это мне известно. Конечно, так оставить эти преступления нельзя, – согласился Оберон. – Но сейчас меня больше заботишь ты, Фея-Крестная. Почему ты решила, что это твое дело – защищать всех этих девушек? И вмешиваться во все подряд, даже в дела Тьюлип? Ты ведь все время наблюдаешь за ней, хотя она давно уже окружена заботой твоей сестры.

– Я не знала, что Тьюлип под ее опекой. После того как сестра помогла мне восстановить Страну эльфов и фей, я перестала чувствовать ее в этом мире. Но я и подумать не могла, что это из-за того, что она потеряла память. Но как только сестра начала вспоминать, кто она такая, я снова почувствовала ее. – Фея-Крестная умолкла, обдумывая, что сказать дальше. – Прости меня, повелитель, но с каких это пор защита юных принцесс стала преступлением?

Оберон подумал, что слова феи не лишены логики. В общем-то, она не нарушила никаких законов: любая фея, исполняющая желания, наделена правом искать тех, кто нуждается в ее помощи. Но тут ему стало ясно, что показалось ему самым неправильным.

– Конечно, никакого преступления в этом нет, моя дорогая. Но позволь спросить тебя еще кое о чем: почему, при всей твоей доброте, ты не пожелала помочь Малефисенте, когда она была еще совсем маленькой и сидела в одиночестве в вороньем дупле?

Лицо Феи-Крестной вытянулось:

– Вижу, ты побеседовал с моей сестрой.

Оберон расхохотался громоподобным смехом, хотя на этот раз в нем звучала не радость, а скорее разочарование:

– Нет, дорогая моя. Но я видел это своими глазами, пока спал. Я видел все, что творилось на свете. Ты бросила ребенка бороться за выживание в одиночестве. Ты сделала все, что от тебя зависело, чтобы не дать ей расцвести.

Лицо Феи-Крестной исказилось от горя:

– Ты прав, повелитель. Все, что ты сказал, – истинная правда. И это причиняет мне ужасную боль.

Три добрые феи присоединились к ней, наперебой изливая свои извинения и сожаления: