Николай Муханов - Мир приключений, 1924 № 03

Из воздушного корабля, поддерживая старого Нооме под руки, вышли Гени и Лейянита.

Новая овация, подхваченная миллионными массами народа, длилась несколько минут.

Роне обнял и горячо поцеловал Омера Амечи и с чувством пожимал тянувшиеся к нему со всех сторон многочисленные руки членов Совета.

Когда шум несколько утих, старый ученый поднялся на высокую трибуну.

— Друзья и дети мои! — взволнованно начал он. — Судьбе угодно было, чтобы необычайная борьба миров окончилась нашей победой. И мы, и наши бывшие противники, в порыве общего безумия, получили много ран. Да послужит это ко благу тем и другим. Мы залечим эти раны и твердо будем надеяться и всеми силами стремиться к тому, чтобы будущее человечество не омрачалось больше братоубийственными истреблениями.

Мы победили. Мы жаждем видеть виновника нашего торжества, мы даже готовы сами создать его, — так велика потребность души излить на кого нибудь обуревающие ее восторги. Истинный виновник победы — ни я, ни он, никто в отдельности. Победил могучий гений народа, его глубокая вера в силу человеческого разума, его стихийное стремление к абсолютному благу всего существующего. Вот он стоит, этот многоликий победитель! — старый ученый широким жестом простер перед собой руки по направлению к раскинувшимся повсюду миллионным массам.

Снова торжествующий всплеск восторженных кликов затопил окрестности, долго не давая возможности продолжать речь. Когда гул несколько утих, Роне докончил:

— Что же касается меня и моего спутника, Гени Оро-Моска, или, вернее. — теперь уже можно сказать это, — моего старшего сына Гени Роне, воспитанного Федерацией и вплоть до последнего времени не подозревавшего во мне виновника его существования, — то мы, за время борьбы, уже дважды приобщились бы к великому Ничто, если бы не сверхчеловеческие знания величайшего ученого современности — Нооме-Мара, который не научился еще делить человечество на друзей и врагов, на своих и чужих, и которому, — как я, так и Гени, дважды обязаны жизнью.

Весь неисчерпаемый энтузиазм собравшихся обрушился на голову ученого марсианина.

Когда внимание всех отвлеклось в сторону Нооме, из толпы выделилась стройная фигура с ясным, лучистым взглядом, со спокойным, богоподобным лицом.

— Бесценный отец, разрешите обнять вас!..

— Кэн! — старик порывисто заключил сына в свои объятия. — Милый мой Кэн! Гениальный мой триумфатор! Ты видишь, я исполнил твою волю, как это ни тяжело было моему любящему отеческому сердцу. Я ни словом не упомянул о тебе, об истинном виновнике нашей победы. Дай мне еще обнять тебя, мой скромный гений! Не видя тебя, я уже начинал подумывать, что ты почему-либо не пожелал встретить твоего старого друга-отца.

— Отец! — с легким упреком бросил юноша. — Вам известны мои чувства к вам. А также известны и мои взгляды, не позволяющие мне выставлять себя на первый план…

— Дорогое дитя мое! По возможности, я щадил эту твою великую, благородную скромность, скромность истинного гения, но что же поделать с сердцем, которое разрывается от желания крикнуть на весь мир: «Вот он, наша гордость! Вот он, наш спаситель!»

— Пощади же меня, отец!..

В это время Лейянита, увлекла Гени в сторону, тихо шептала:

— Милый Гени. меня утомляет этот шум и блеск. Мои глаза закрываются от нестерпимого света, а сердце трепещет от твоей близости. Мне вспомнился Марс, с его задумчивыми, молчаливыми гротами… Серебряно-опаловые бассейны… Золотой полумрак…. Я хочу быть с тобой вдвоем, Гени…

— Яркая моя звездочка, ты затмеваешь весь этот блеск! — отвечал Гени. — Мы должны примириться с этим неизбежным торжеством, правда, несколько шумным, но вполне искренним. И на Земле мы найдем красоты, не уступающие задумчивым красотам золотистого Марса… Вот кончится торжество и…

— Мое сердце сжимает какое-то предчувствие…

Гени наклонился к своей подруге и шутливо проговорил:

— Не доверяй, Звездочка, такому несовершенному аппарату, как человеческое сердце.

— Гени! — Лейянита с упреком подняла глаза на своего жениха.

— Я шучу, моя радость! Просто ты несколько утомлена.

Влюбленные забыли весь мир, утонув в глазах друг друга.

— Где же это твой брат, милый Кэн? Ты ведь знаешь, Гени? Он твой брат, — прелестное сердце! Ты его полюбишь с первого взгляда, а он тебя любит уже давно. А у его прелестной подруги глаза, как две звезды. Гени, Лейянита, идите сюда! Вот это — Кэн. Мой Кэн. как и вы оба мои, милые тети…

Гени и Кэн бросились друг другу в объятия.

— Видите, какую я вам подстроил романтическую встречу! Что поделаешь, так случилось… Поцелуй же, Кэн, и свою будущую сестру Лейяниту. Ты знаешь, что значит Лейянита? Лейянита — это Утренняя Звездочка. Ты однажды уже наблюдал ее в телескоп, когда разговаривал со мною по люксографу. Ты помнишь?

Кэн перевел свои ясные, чарующие глаза на невесту брата.

«Так вот кто был третий!» — вспомнил Кэн свое недоумение.

Он, спокойно улыбаясь и протягивая к ней руки, смотрел в бездонные глаза марсианки.

Но Лейянита не замечала этого приглашающего жеста. Она слегка дрожала, прикованная неодолимой силой к светлому, лучистому взгляду юного ученого. Ее сердце еще болезненнее сжалось и куда то упало. Предчувствие непредотвратимого несчастья холодной змеей вползало в слабую, детскую грудь.

— Поцелуйтесь же, дети мои, — весело говорил Роне Оро-Бер.

Восковое личико Лейяниты побледнело. Она зашаталась и, поддержанная Гени, бессильно склонилась к нему на руки.

Неожиданно близь стоящая толпа расступилась, пропустив бледную девушку с распущенными пепельными волосами, в легких белых одеждах, ниспадающих воздушными складками. Она остановилась перед Кэном, устремив на него голубые печальные глаза. Все с недоумением смотрели на это странное видение. Девушка порывисто подалась вперед и короткий, звонкий поцелуй прозвучал на устах Кэна.

— Вы — наш спаситель! — восторженно произнесла девушка, опускаясь на колени.

Пока Земля торжествовала свою победу, на Марсе развертывались исключительные события.

Благодаря своеобразной организации союза Ларгомерогов, борьба с ними представляла необычайные трудности для молодого Революционного Совета.

Первое время после вспыхнувшей революции союз, как будто, перестал существовать. Однако, уже по прошествии нескольких дней Ларгомероги оправились и стали приводить в наличность уцелевшие силы. Как из рога изобилия посыпались террористические акты, — всегда хорошо продуманные и умело выполняемые, таинственные и загадочные, устрашающим образом действовавшие на психологию масс.