Максим Дуленцов - Земля забытого бога

– А в какие именно земли мы поедем?

– Я не знаю точно, я же не местный, – усмехнулся Садомский, но добавил: – Куда-то в древние места, где жили люди, а сейчас живет быдло, скорее всего.

Веронику слово «быдло» покоробило, но она быстро сориентировалась:

– По делам археологии, в деревню? Опять с этим противным Кириллом?

– Ну, что делать, он единственный проводник по моим делам.

– А может быть, мы просто погуляем? Я покажу тебе город, старые церкви, старый мост. Возьмем такси, съездим в Кунгур, это красивый город, там пещера…

Садомский поморщился. Ох уж эти молодые романтичные девушки. Куда-то ехать, шляться по темным грязным улицам без цели, убивать так безвозвратно текущее время, нет, это точно не для него. «Надо свозить ее на море. Там хоть тепло и, скорее всего, романтично для нее, а для меня более спокойно. Там, на море, всё и произойдет. Почему я раньше не додумался?» – спросил себя Садомский и тут же расписал красоты испанского курорта Веронике, которая предсказуемо воодушевилась и забыла про скучные прогулки по улице и поездку в какой-то Кунгур.

Решение это понравилось даже Станиславу Николаевичу, потому что сняло все текущие проблемы коммуникации и создало радужные планы на будущее. Овладение телом Вероники, конечно, откладывалось, зато было вполне решенным. Садомский любил красоту во всём, в том числе и в соблазнении женщин.

Договорившись о завтрашней поездке в деревню окончательно, Садомский оставил Веронику и ушел спать в гостиницу, сладко улыбаясь в постели. Нет ничего приятнее для стареющего джентльмена, чем мечты о лазурном побережье, по которому бежит обнаженная девушка, поднимая легкими ногами брызги соленого моря, что красиво оседают на ее бронзовом теле капельками-бриллиантами. А потом та же девушка, томно стонущая в объятиях у еще вполне дееспособного, красивого пока что мужчины, и они вместе растворяются в водовороте чувственной неги. После на ум Садомскому приходили еще несколько неприличных и возбуждающих видений, а потом он заснул чутким и тревожным сном немолодого человека.

Наутро заехал Кирилл, как всегда с девушкой, которая жеманно улыбалась на переднем сиденье в мечтах о природе и принце на белом «Ленд Крузере», каким рисовался ей вероятно недавний знакомый.

– Ничего, что она с нами? – безапелляционно и риторически вопросил Кирилл, Садомский вздохнул, залез на заднее сиденье и попросил владельца автомобиля заехать за Вероникой. Кирилл вяло усмехнулся и кивнул.

Пока ехали, девушка развлекалась речами, льющимися, как патока, из уст водителя, и явно направленными на приготовление к незабываемому и краткому вечернему соитию. Похоже, что фемина это понимала и не прерывала рассказов о кладах, персах, зверином стиле и необыкновенных мужских достоинствах мэтра прикамских кладоискателей.

Вероника уже стояла на улице, одетая по-походному, в кроссовки и джинсы. Она нехотя поприветствовала сидящих в машине, косо взглянув на девушку. Но та этого не заметила, переключившись на существо своего пола и затеяв беседу о красоте и проблемах маникюра. Вероника беседу не поддержала, но девушке было все равно, она щебетала уже просто так.

– Куда мы едем? – обратилась Вероника к Кириллу и, получив ответ, удовлетворенно откинулась на спинку сиденья: место было ей знакомо, именно там она первый раз увидела Алексея. Это становилось немного символично – Станислав Николаевич везет ее туда, где был второй, может быть, соперник. Дуализм этот, с одной стороны, коробил Веронику, с другой же она первый раз оказалась в ситуации, когда ей предстояло выбрать, а когда есть выбор, всегда интереснее жить.

Однако выбрать она ну никак не могла. Подкидывать монетку было смешно, а выбирать умом – нереально: в каждом она видела и кучу достоинств, и миллион недостатков. Оставалось сердце, которому не прикажешь, да этот орган пока молчал, не отдавая предпочтения ни тому, ни другому мужчине. Потому в эти часы безмятежности Вероника упивалась чувством, может быть и обманчивым, но приятным, чувством власти над мужчинами. Но решать ничего пока не могла или, возможно, не хотела.

Станислав Николаевич сидел в машине тихо, бесед не вел, лишь изредка поглядывал на красивый профиль Вероники. По приезде в деревню Кирилл остановился у моста, набирая номер телефона кузнеца.

Вероника и Садомский вышли из машины, благо день выдался солнечным, тучки растрепал ветер. На пригорке, рядом с ещё советским памятником местным жителям, погибшим на фронте, желтела новорусская церковь, блестя золотыми куполами с неровно выставленными несоразмерными крестами. Вид был бы великолепный, если бы не куча неказистых домиков, облепивших ее со всех сторон. Они загораживали не менее величественный пейзаж огромной в этом месте Камы.

– Тут была церковь раньше? – осторожно спросил Садомский Веронику, но та лишь пожала плечами, наслаждаясь деревенским воздухом. Зато ответил незаметно подкравшийся Кирилл, сжимающий в одной руке смартфон, а в другой свою пассию.

– Нет, новострой это. Какой-то местный олигарх поставил, наверно, грехи свои замаливал.

– Да я вижу, что не древняя. Просто удивительно, что в таком месте церковь поставили. Обычно ставят в богатых поселках, да и то часовню. А тут храм целый, да еще с золотом. Только вот окружение не то… – указал Садомский на дощатые домики.

– Ага, попортили картинку, – согласился Кирилл, – база отдыха это. Я тут с друганами Новый год встречал. Набухались так, что до Рождества остались, крестный ход наблюдали. Веселуха была тогда… Этот поселок новый, после войны построили, а вот деревня на том берегу – восемнадцатый век. Вот ее бы пожечь да поискать – может, и нашлось бы чего ценного.

Кирилл усмехнулся, представив, как он жжет деревеньку, развалившуюся за мостом на крутом берегу, где серые старые домики ютились по всему склону.

– Это нехорошо. Нельзя так даже думать, – неожиданно вступилась за деревню Вероника, – тут люди живут, сама деревня – это история, история человеческого общения, а не ваша, мертвая история, состоящая из остатков жизнедеятельности, которые не могут передать все полутона бытия.

– Ух ты, как сказала! – восхитился Кирилл, но добавил: – Человеческие эмоции не стоят таких денег, как эти остатки жизнедеятельности. Я не этнограф, чтобы сказки собирать, я материалист, мне монеты, пластины, сосуды, и желательно из серебра и золота подавай. Поехали, кузнец на той стороне живет, дома он, ждёт.

Все уселись по местам и через какое-то время тряски по разбитой дороге оказались у старого дома на окраине. Мужчина уже стоял у калитки, ожидая их.

– Николай, – подал он руку Станиславу Николаевичу, Веронике и девушке, ограничившись кивком в сторону Кирилла. Садомский пожал руку, ощутив крепость ладони собеседника.