Максим Дуленцов - Земля забытого бога

– Вы не местный? – спросил его Алексей. Чай согревал, сахар давал силы, но обстановка клонила в сон.

– Нет. Городской. Из Питера, – улыбнулся Николай.

– А как вы здесь оказались? До Питера вон как далеко. Даже до Перми полтинник будет.

– Надоела цивилизация, – уклончиво ответил тот.

– Типа дауншифтер? – блеснул знанием современных слов Алексей.

– Типа. У каждого свои поводы уехать. У меня свой, – неожиданно разоткровенничался собеседник, – зла в городе много. Да и не только в городе, во всем мире. Зло везде. Утром стоишь в пробке на работу – кругом лица, готовые тебя разорвать за то, что ты неверно двинул рулем или за то, что просто тут на дорогу выехал. На работе все следят, не дай бог ошибешься, наклепают директору или начальнику отдела, подсидят. На улице – серые злые лица, в метро – толпы ненавидящих друг друга. И так везде и всегда. Просто устал и уехал. Здесь тишина и единственная проблема – выжить.

– Но и тут злых людей хватает.

– Верно. Вот недавно залезли в дом, украли телевизор. Но это мелочи. В общем и целом здесь проще.

– А почему именно сюда приехали?

– Знакомый здесь живет, в Белоруссии познакомились лет пять назад, батюшка. Переехал сюда, звал. Вот и я тут. Местный батюшка из новой церкви, скоро придёт, увидите. Вот-вот должен прибежать, денег ему обещал на Евангелие новое.

В сенях тут же застучало, дверь открылась, и в тесную избу вошел поп в старой коричневой куртке, накинутой поверх рясы, полы которой были мокры и грязноваты. Поп был моложав, небольшого росточка, куцая бородёнка выбивалась странным ростком из подбородка, на голове камилавка.

– Здрасьте вам. Николай Александрович, у вас гости, я ж не знал, могу и попозже зайти, – мялся поп у порога.

– Да заходите, отец Игорь, чайку попейте.

– Да ведь ненадолго, так, вы ж обещали…

– Обещал, вот, десять тысяч. Да садитесь вы, люди на рыбалке были, застряли, помог машину вытащить.

– Ой, благодарю, – засуетился отец Игорь, почти слизывая со стола две красные купюры, – а то ведь у меня вот Евангелие-то старое, листочки вылетают, вот, принес показать.

Он выложил на стол из кармана потрёпанную книжку. Алексей заинтересовался, текст был еще с «ятями». На первом листе стоял расплывшийся штамп Пермской епархиальной библиотеки за 1905 год.

– Раритет, наверно, денег стоит.

– Ну каких денег, прости, Господи, разваливается уже. Хотите – берите, я новую куплю вот на денежки-то, хорошую, а то как службу вести с таким?

Алексей, смутившись, книжку не взял.

– Вот ведь еще машинка старая совсем стала, двигатель барахлит, вот бы ее поменять еще… Да где уж мне, ведь приход небогатый совсем, – стенал поп.

Алексей, присмотревшись к служителю культа, вспомнил, что где-то его уже видел, точно, по телевизору недавно про него фильм был. Но совсем в другом месте снимался.

– А я вас по телевизору видел, вы вроде в Ленске работали или как там у вас называется. А почему теперь здесь?

Отец Игорь вздохнул:

– Да уж четыре года прошло, был там, дали восстанавливать храм, уж и дело пошло, а владыка снял, сюда направил, говорит, здесь церковь новая, деревня большая, прихожан будет много, попечитель, что храм выстроил, богатый, поможет. Ну и соблазнился, а куда деться, у нас ведь как в армии— куда пошлют, там и служишь. Да вот всё не так вышло. Дохода нет, село пьющее, работников мало, на службы только старушки ходят немощные да неимущие. Вот Николай приехал, подает иногда, да попечитель помогает, дом выстроил, а то жили в школе старой, разрушенной. Мне бы еще тепличку к весне бог бы дал, я бы с супругой огурчиков вырастил да на стол владыке, может, послал бы в приход побогаче… Ну, пойду я, Николай Александрович, занесу благодарственное письмо потом, или вы ко мне заглянете.

Отец Игорь быстро откланялся.

Николай заметил:

– Видел, как на Евангелие старое смотрели. Увлекаетесь стариной?

Алексей покачал головой.

– А я увлекаюсь. Тут места особенные. Вокруг деревень староверов было много, до семидесятых годов держались, а еще более интересны времена древние, тысячу лет назад тут жили компактно люди, оставившие после себя много вещей. От гляденовской до родановской культур – все тут были. Как раз между речками, знаете? Большой и Малый Туй, недалеко. Меня это очень занимает.

Алексей непонимающе кивнул. Для него это был темный лес. Собеседник понял это, достал из угла какой-то прибор с кругом внизу.

– Металлоискатель. Увлекательное времяпрепровождение, поверьте. Вот монетки старые ищу, – показал он горсточку невесть откуда взявшихся старых, еще царских кругляков темной меди. – А кстати, на Большом Туе весной рыбалка замечательная, щуку местные острогой берут.

– Пора нам, – осторожно заметил молчавший до этого Виталя.

– Да, пора поедем, а то ночь уже, – отозвался Алексей.

– Ну, пора так пора. Если что, заезжайте, всегда рад, спросите, где местный кузнец, – это я. С железом балуюсь немного, деревенские иногда ходят, редко, правда, просят что-нибудь отковать. Я не отказываю.

Друзья собрались и вышли в ночь, которая холодно освещалась яркими весенними звездами на безоблачном небе.

– Странный человек, – заметил Виталя.

Алексей кивнул:

– Странный. Но хороший, видать.

На хороших людей у него был нюх, а попадались ему такие люди чрезвычайно редко.

Критерий хорошести человека у Алексея был довольно расплывчатый и субъективный. Чтобы вступить с людьми в хоть какие-то малейшие отношения, ему надо было проверить человека с макушки до пяток, поговорить, помолчать, ощутить невербальные вибрации, хотя что это такое, он и сам не понимал. Понятно, что сделать это было практически невозможно, поэтому все друзья были у него старые, еще со школьных времен. А тут еще кризис среднего возраста подкатил. В его интерпретации это выражалось в отсутствии каких-либо осознанных и исполнимых желаний. Вот раньше хотел он то машину, то квартиру, то жену, то отпуск на море, старался, бил лапками молоко, превращая в масло, приближал желаемое, после наслаждался победой и снова ставил себе далекую, но достижимую цель. Считал он это целеполагание правильным и был вполне доволен своей жизнью. Но при подходе к сорока годам желания поутихли, расплылись, «яблочко» цели, которое должно маячить впереди, расфокусировалось, и как-то раз Алексей с ужасом понял, что ничего не хочет. Он пытался усилием воли захотеть чего-нибудь, придумывал варианты, но все впустую – ничего его не цепляло. В итоге он вконец расстроился и решил, что жизнь кончена, впереди пустота и смысла продолжать нет. Мысли о смерти его преследовали где-то полгода. Было две проблемы: во-первых, Алексей смерти не боялся, размышляя о ней как об очередном неизбежном событии в жизни, как рождение, окончание школы, университета, первый секс, последняя любовь, женитьба, развод и прочее, что всегда бывает. Поэтому сам уход из жизни его не вдохновлял своей смелостью и неординарностью. А во-вторых, у него не было детей, а детей он иногда хотел, но не сильно, так, просто чтобы кто-то в старости, раз уж суждено дожить до нее, принес стакан воды. Но для того чтобы появились дети, нужна была жена, а первая жена ушла и не вернулась.