Аслан Черубаев - Приключения Олжика и Вовки

— Да, да, верно. Супер!

В этот момент к нам зашел какой-то мужик со свистком на шее и сказал:

— Здравствуйте, ребята. Меня зовут Александр Иванович, я физрук лагеря. Так, мне нужны пацаны, кто посильнее.

— А зачем? — с опаской спросил Вовка. — Таскать что-нибудь?

— Да. Нужно принести ветки для сегодняшнего костра.

— О, я пойду!

— Я тоже!

— Пошли, пацаны! — заорали мы и сорвались с места.

Александр Иванович повел нас в яблоневый сад на краю территории лагеря, где мы увидели большую кучу сухих веток. Они были очень длинные и толстые. Мы стали вытаскивать по одной, по две и носить на стадион, на бетонную костровую площадку. Мы хватали ветки за толстый конец и просто волокли по земле. Некоторые пацаны помощнее брали сразу по три-четыре. Я, конечно, взял шесть. Три в одной руке и три в другой. Вовка тащился за мной, пыхтя и охая. Он с трудом тянул за собой какой-то прутик и кричал мне:

— Олжик, подожди! У меня ветка тяжелая.

— Если у тебя ветка тяжелая, то я президент Гондураса. Качаться надо, ты, останки Рамзеса Третьего.

— Если бы я жрал как ты, — вагон комбикорма в день, бык колхозный…

Я остановился и подождал пока он дотащится, намереваясь дать ему пинка. Вовка угадал мой маневр и поскакал от меня как дикий козел, бросив свой дубак посреди дороги.

— Эй, добрый молодец! — окликнул его Александр Иванович. — Бревно свое обронил!

Пацаны загоготали во все горло. За две ходки мы собрали достаточно дров и поставили ветки шалашиком для костра. Шалаш получился огромный — метра четыре в высоту.

Мы сходили на полдник и на ужин. Все свободное время мы носились по лагерю и искали что-нибудь интересное. Таким образом, мы с Вовкой обнаружили: качели и всякие снаряды в глубине сада, по которым немного полазили; душевые кабины с огромными железными баками, в которые мы покидали камни, — получался хороший звук; посмотрели актовый зал, где готовилась дискотека; поймали рыжую кошку, которая, наверно, жила в лагере. Потом прибежал Адиль и рассказал, что на территории лагеря есть заброшенный и заколоченный барак, где когда-то, давным-давно, повесился прапорщик, и теперь туда все боятся ходить. Будто мертвый прапорщик до сих пор бродит там, неуспокоенный.

— Да все это чушь собачья, — заявил Вовка, — привидений не существует.

— А вот спорим, что существуют! — забрызгал слюной Адиль. — Я сам один раз видел у бабушки в подвале. Весь такой лохматый, трясется и мычит как корова: му-му…

— Это, наверное, был твой пьяный дедушка, — предположил я.

— Нет, не дедушка, не дедушка. Мой дедушка был тогда на улице. А это было привидение, клян даю!

— Ладно, ладно, — махнул Вовка рукой, — пойдем посмотрим.

Но тут по лагерю разнеслись странные звуки:

— Хр-р… Фр-р…Ш-ш-ш…Р-раз, два… Раз, два, три… Пиу-пи-и-и… Внимание! Хр-р-р. Внимание, лагерь! Чш-ш-ш… Всем собраться на стадионе на открытие сезона. Повторяю. Фр-р-р, пр-р, всем отрядам пройти на стадион!

Раздался душераздирающий «пиу-у-у-и», потом страшный грохот, как будто кого-то уронили, и колонки умолкли.

Через некоторое время на футбольном поле собрался весь лагерь. Вовка взял с собой фотоаппарат, и мы сделали снимков десять: я в футбольных воротах; Вовка на четвереньках; я верхом на Адиле; Вовка бьет меня ногой, — я ставлю блок рукой; мы с Вовкой раскачиваем Адиля за руки и за ноги; мы с Вовкой просто стоим, обнявшись (у Вовки рога).

Потом наши вожатые забрались на костровую площадку и полили ветки бензином. Наконец, после долгой речи начальника лагеря поднесли огонь, и костер загорелся. Но тут оказалось, что горит не только костер, но и один из вожатых. Вернее, не он сам, а краешек его штанины. Он зачем-то побежал по полю и на ходу тряс и топал ногой, думая, наверное, что огонь так потухнет. Зрелище было крутое. Представьте: ночь, бежит человек, а штаны горят. Прямо как в каком-нибудь боевике. Затем его догнали другие вожатые, повалили с ног и начали сбивать огонь руками. А то бы сгорел к чертовой матери. Потом выяснилось, что он, поливая ветки бензином, пролил чуть-чуть на себя. Так его все и прозвали с тех пор: Горелый.

Следующий день начался с подъема, — а вставать рано я не люблю. Люблю поспать. Динара Кудайбергеновна ходила по палатам и пыталась поднять нас. Дольше всех сопротивлялись мы с Вовкой. В конце концов, пришлось встать и идти умываться. Потом всех погнали на зарядку. Зарядку я тоже не люблю. Особенно по утрам. Мы доплелись до стадиона и сели на скамейку. Некоторые опять уснули.

— Встать!! — раздался вдруг громовой голос. — Построиться в шеренгу на вытянутые руки! Быстрее, быстрее! Шевелите мослами!

Это оказался один из вожатых, который был назначен проводить утреннюю зарядку с мальчиками. (С девчонками занимался Александр Иванович.) Наш вожатый выглядел впечатляюще: темные узкие очки, камуфляжные солдатские штаны на подтяжках, тельняшка, здоровенные «трактора» на ногах и гладко выбритый череп. На плече красовалась тату в виде кобры. Он встал на скамейку на трибуне, широко расставив ноги и заведя руки за спину.

— Эй, гриб моченый! — обратился он к одному пацану. — Встань ровно!

Пацаны заржали.

— Отставить смех! На вытянутые руки разомкнулись! Эй ты, в кепке!

Я вздрогнул.

— С ручника снимись, тормоз!

Вовка подавился со смеху.

— А у тебя что, понос? — обратился наш коммандос к Вовке. — Что головой трясешь?

Наконец, зарядка началась. Круги головой, махи руками, приседания, отжимания, прыжки, растяжка. Кругом стоял стон, кряхтенье и треск суставов.

— Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Раз, два, в другую сторону, — дирижировал командир, — еще раз… А ты что? Больной что ли? Согнуться нормально не можешь? Раз, два, три, четыре…

— Олжик, — позвал Вовка шепотом.

— Чего?

— Есть идея.

— Какая?

— Сегодня ночью пойдем мазать.

— Что мазать?

— Не что, а кого. Девчонок.

— Чем?

— Ты что, отсталый? Пастой конечно. Был такой прикол в лагерях раньше…

— Кстати, меня зовут Султан Алмазович, — говорил тем временем наш садист, — я буду вожатым шестого отряда.

Мы с Вовкой переглянулись.

— Попали, — сказал я Вовке.

— Так, — продолжал вожатый, — эй, ты, в красных трусах!

Теперь досталось Адилю.

— Это не трусы, это шорты, — сказал он.

— Иди сюда, умник. Упор лежа принять!

— Надо выяснить, — опять зашептал Вовка, — закрываются ли девчонки на ночь.

Все на свете кончается, и зарядка тоже. Полоса черная — зарядка — сменилась полосой белой — завтраком.

— Ты привез с собой пасту? — спросил Вовка, когда мы уже сидели за столом и ели манную кашу.

— Ага, взял. Колгейт.

— У меня «Белый клык» — казахстанская. Мы дождемся, пока все уснут, потом незаметно выйдем и всех перемажем. Если что, спрячемся в туалете.