Алексей Шаманов - Ассистент

А вот дощатый стол и две скамьи должны быть крепкими, настоящими — на них в кадре будут сидеть и пить чай из самовара. Гриша оставил размеры, сколотить их не проблема.

Вставленные вчера рамы изнутри тоже следовало облагородить — обшить по контуру обналичкой и покрасить белой краской. Да и художник не добелил вчера съемочное пространство — три стены, кое-где не докрасил, забыл или не успел. Словом, работы хватало на весь день. Успеть бы…

Начать решил со стола и скамеек, чтобы потом на них пилить и красить фанеру.

Я резал в размер доску на ступенях крыльца, когда почувствовал за спиной присутствие постороннего. Оглянулся, не выпуская ножовки из рук. К дому от загонов шел старик-бурят с реденькой бороденкой, одетый в сильно ношенную фуфайку, разбитые кирзовые сапоги и шапку-ушанку из очень дохлого серого кролика. Откуда его черти принесли? Насколько я знаю, по суше до ближнего жилья километров десять. Признаюсь, сначала ничего подозрительного в старичке я не разглядел — ни во внешности, ни в одежде. Вполне обычный деревенский абориген, каких полно в Прибайкалье. И национальность здесь ни при чем, он мог быть и русским. Они пьют самогон, курят папиросы, а то и махорку, работают пастухами, а бани избегают, как черт ладана.

Когда дедок подошел с приклеенной улыбкой, обнажившей единственный зуб на верхней челюсти, кривой и черный, я почувствовал амбре, как от выгребной ямы. Так он еще и руку мне протянул. Я ее не заметил.

— Здорово будешь, земляк, однако! Курить есть?

Мое невнимание его не смутило. Перешел на самообслуживание — сам себе левой рукой пожал правую. Я сперва не врубился, а потом у меня глаза на лоб полезли. Ладони у старика были своеобразные — тыльные с обеих сторон, а потому пальцы без ногтей вовсе и гнулись, похоже в обе стороны. Что за черт? Шутка природы? Мутант? Здесь, на Байкале, экология вроде еще не нарушена. Гадит, конечно, Саянский целлюлозо-бумажный комбинат, спускает отходы, но озеро пока справляется, нет необратимых изменений…

Ладно, курить он у меня спросил. Не жалко для старика, пусть и странного.

Я достал из кармана пачку, вынул сигарету и положил ее на ступеньку крыльца. Касаться зловонного мутанта почему-то не хотелось. Что-то мнительным я стал и излишне брезгливым. Некому калеке баньку истопить, кочует, поди, по острову, бездомный… Жаль мне его сделалось, и за свою брезгливость стыдно.

— Дед, может, ты есть хочешь?

— Хочу! — И глаза загорелись, будто третье око во лбу Монгол-Бурхана.

— Погоди, я сейчас.

Я вошел в дом и произвел ревизию продуктового пакета. Водки я ему не предложу, хотя он, конечно же, от ста граммов не отказался бы… Перебьется.

Отломил половину кружка «краковской» колбасы, взял пару кусков нарезанного хлеба. Вышел. Дед курил, пуская дым из мохнатых ноздрей приплюснутого и словно размазанного по лицу носа.

Я положил еду на крыльцо. Старик, не вынимая изо рта сигареты, стал жадно запихивать пищу под подбородок. Там в редкой рыжеватой бородке у него оказался еще один рот…

Может, у него и жабры есть? И волчий хвост, заправленный в залатанные на коленях ватные штаны? Как оказалось, я был в двух шагах от истины…

Выпучив глаза, я смотрел, как он нижним ртом пожирает хлеб с колбасой, продолжая дымить сигаретой, зажатой в коричневых губах обычного, верхнего рта. Он урчал, как кот, и слюна струйками стекала по морщинистой шее на выцветший ватник… Вот это зрелище… Спаси меня, господи…

Как вести себя с этим приколом природы, я не знал. Я отступил чуть в сторону, сжимая в руке ножовку, как саблю. Но поможет ли она?

Чего от него ждать, не знал тем более. А если он сейчас набросится на меня? По виду — дистрофик, а вдруг внешность обманчива? Вдруг это он или кто-то ему подобный учинил на этой ферме кровавую резню домашнего скота пятнадцать лет назад? Откуда я знаю? И какие еще сюрпризы припасло его мутировавшее тело под зловонной одежей? Может, у него цианистый калий под ногтями… Усмехнулся. Нету у него никаких ногтей.

— Ты, дед, давай иди, куда шел. Мне работать надо.

Он не стал спорить, безропотно подчинился и, шаркая разбитыми кирзачами, поплелся от крыльца в сторону холмов. Я смотрел ему вслед, любопытно мне было, откуда он взялся? Однако не уследил. Где-то между хозяйственных построек фермы старик пропал куда-то, исчез. Может, его и не было вовсе?

Лавки получились на славу — крепкие, ладные. Сиденья я прострогал рубанком, дабы Уинстон Лермонт, мерцающая звезда британского кинематографа, свой нежный зад не занозил.

Стол тоже что надо, не шаткий. На нем самовар будет стоять для британца в роли француза. Кроме столешницы, которую прикроет белая скатерка, все остальное я пройду густо разведенной морилкой под дуб, что придаст новоделам вид почтенного возраста деревенской мебели. Но это потом, а пока я бросил на стол лист фанеры и разметил по уже отрезанному образцу, разрисованному художником-постановщиком.

В первую очередь я решил подготовить окна снаружи для общего плана: прибить бутафорские обналичку и ставни. Издалека, с берега это должно хорошо выглядеть, а вполне вероятно, в обеденный перерыв ко мне нагрянут режиссер с оператором. Я не показушник, о них беспокоюсь — пусть уедут в хорошем настроении. Съемочная площадка на завтра почти готова, и волноваться не о чем. Делайте искусство, господа! Бутафорию за вас состряпает Андрей Татаринов, ассистент художника-постановщика!

Я подбросил в топку обрезков доски, оставшихся после сборки стола и лавок. Из печи выдувало быстро. Что неудивительно — сплошные щели меж кирпичами, да еще сквозняк гулял по дому. Я вставил четыре оконных блока, столько же оставшихся оконных проемов зияли дырами. Если забить их, станет теплей, но жаль на это тратить время. Ночевать я здесь не собирался, а днем не холодно, хоть и ветрено.

На раскаленную печную плиту поставил чайник. Зачем брал с собой водку, не понимаю. Скучно не было, работа не давала скучать. Она же отвлекала от тревожных воспоминаний и домыслов. Да и чего мне, спрашивается, бояться? Страшилок, придуманных местным водителем-бурятом? Или кровавых снов? Знаменитые психоаналитики, дедушка Юнг с прадедушкой Фрейдом, придавали снам излишне большое значение. При желании можно найти осмысленность и в череде узоров детского калейдоскопа. Или по кофейной гуще каждое утро предсказывать Светопреставление в июне 6666 года. Очень удобно, вряд ли кто из ныне живущих проверит и поднимет на смех. Тем паче если кофе растворимый…

Пока на печи грелся чайник, прибил на одно из окон снаружи разрисованные ставни из фанеры. Будто бы они распахнуты, хозяева гостей ждут… Накликал. Когда спустился с тумбочки, которую использовал вместо лестницы или козел, увидел приближающийся по ледяной трассе «УАЗ». Начальство, вероятно, пожаловало с проверкой.