Алексей Шаманов - Ассистент

Вырвал он один волос из бороды Верховного Бурхана и тоже бросил в пламя.

Потом Эрлен-хан собрал пепел, помочился в него, плюнул и капнул своей адской спермы, после чего замесил, вылепил и обжег Человека в самой жаркой печи своего Царства Мертвых.

Но чтобы создать человеческий род, мало одного Адама.

Эрлен-хан расчленил Человека, вынул из него одно ребро и собрал снова. А из ребра он создал Жену Человека — Еву.

За все за это отдал Великий Бурхан одну из трех душ всего живого после смерти в подчинение Эрлен-хану, Великому Владыке Царства Мертвых, творцу Вселенной.

А Ева родила Адаму 77 сыновей и 88 дочерей. Все сыновья, как один, были великие батыры, каждый мог одной левой рукой поднять 77 пудов, а правой — 99. Все дочери, как одна, были красивы и круглолицы, каждая родила своему мужу 55 сыновей и 44 дочери.

Созвали сыновья Адама однажды суглан, на котором решили построить большой столб до облаков. Бурхан услышал, осерчал и дунул на них. Все сыновья Адама упали на землю и уснули, никто не ушибся. Проснувшись, они больше не понимали друг друга.

И решил Бурхан дать каждому веру.

Татарин, один из сыновей Адама, опоздал на суглан. Видит он, что все обедают, а сороки и вороны клюют крошки. Подняв к небу руки, Татарин закричал: «Ай, Алла!» — и принялся чертить вороньи и сорочьи следы в книгу. Так появилась татарская вера.

Пришел бледнолицый Казак, сын Адама, он тоже на суглан опоздал. А Татарин барашка кушал так, что жир бараний во все стороны летел. Попал и в Казака. Стал он жир стирать: со лба стер, с живота, потом — с плеч. Увидел это Бурхан и дал Казаку христианскую, русскую веру.

Бурят, еще один сын Адама, взял книгу с верой у Бурхана, напился пьяный и в пути лег спать у копны сена, спрятав туда веру. В то время шли мимо овцы, съели все сено, а вместе с ним и книгу с верой. Теперь шаманы режут баранов, шкуру вешают на дерево и в лопатках находят веру.

Бурят в шаманском костюме смолк.

Не поворачивался у меня язык назвать его шаманом, хоть убейте, не поворачивался. И не то чтобы заподозрил я в его легенде фальшивку с эпатажным физиологическим уклоном. Нет. Подобной физиологии в архаических сказаниях хватает. Взять хоть старорусские сказки в первозданном виде, не приглаженные докторами да кандидатами от этнографии. Куда их деть, всех этих бравых солдат и хитрых мужичков-работников, с наслаждением трахающих генеральских да поповских жен во все возможные отверстия? Невозможные — тоже. Причем открытым текстом, где каждый орган и действие названы своими исконными именами. Теперь это — непечатная матерщина, привнесенная в невинный, белый и пушистый, русский язык монголо-татарскими оккупантами. При чем здесь монголо-татары?

Честнее и откровеннее архаические сказания, а значит — циничнее. И нет ничего в цинизме дурного. Он — обратная, темная сторона истины, ну а предметов с одной только стороной не существует в реальности. В ирреальности — тем более.

Так что дело не в содержании рассказанной легенды, вполне вероятно, что она истинна. Подозрения во мне вызвала сама личность бурята моего примерно возраста в шаманском прикиде Хотя вроде с чего бы? Вел он себя вполне по-шамански, разве что в бубен не стучал, не было в руках бубна, да без подтанцовки обходился. Говорил, эмоционально жестикулируя, поставленным голосом, будто со сцены Иркутского театра юного зрителя. Бубенцы на подоле позванивали, отзываясь на каждое движение, металлические прибамбасы на одежде поблескивали отраженным светом костра.

«Шоу, — подумалось мне, — чисто шоу, триумф одного актера…»

С другой стороны, шаман обязан иметь актерские навыки, профессия у него такая. Он в одном лице и актер, и режиссер, и гример, и реквизитор. Иначе публика, то бишь жители подконтрольного селения, его и слушать не станет, не то что верить. А обладает он магической силой или нет, дело десятое…

Стоп, оборвал я себя, мысленно, конечно. Как так — десятое? Разве не шаманская сила в шамане главное? Разве личность его имеет значение? Вот ударил он в бубен, вошел в экстаз, и уже не человек, Дух говорит человеческими устами. Как ни были бы умны и образованны мы, смертные, весь наш ум, все образование — ноль без палочки по сравнению с мудростью Духов-боохолдоев и всемогуществом Тэнгриев-Небожителей. Мы со Срединным-то, своим миром толком не разобрались — обгаживаем его, трубопроводы по берегу Священного моря пускаем… А о Верхнем и Нижнем мирах имеем и вовсе смутное представление. Если вообще не отрицаем их существование. Многие и отрицают, но это их проблемы, а не потусторонних миров…

— Браво! — сказал режиссер.

Слово не требовало перевода, Борис Турецкий его и не переводил. И надо же, бурят раскланялся! Аплодисментов, правда, не хватало… Только я так подумал, как Жоан Каро зааплодировала, к ней присоединились остальные. Премьера прошла успешно…

Откуда он, интересно, взялся, этот мастер разговорного жанра? Никита, верно, привел. Может, у него программа такая по привлечению иностранных туристов?

— Андрей Татаринов? — спросил меня бурят, не переставая кланяться и посылать воздушные поцелуи в очарованную публику.

Я стоял в освещенном костром круге, и народный сказитель, вероятно, давно меня заметил. Но знает-то он меня откуда? Я его точно впервые вижу… И тут до меня дошло: это же Николай Хамаганов, о котором несколько часов назад говорил мне водитель «Нивы»! Тот самый блудный бурят, что пятнадцать лет отсутствовал на родине, а теперь возник из ниоткуда и объявил себя черным шаманом. Он еще спрашивал обо мне. Но это мало что объясняло, я его не знал. Впрочем, все монголоиды для европейцев на одно лицо, тем более если мы встречались с ним в пьяной какой-нибудь компании… Ладно, поживем, узнаем. Или — не узнаем. Часто наше знание или незнание не имеет никакого значения. По сравнению с мировой революцией, как говаривали в недавнем нашем большевистском прошлом…

— Я — Андрей Татаринов.

— Разговор есть. Не уходи никуда, ладно?

Я неопределенно пожал плечами. Точно мы с ним водку пили, и, наверно, на брудершафт, иначе чего он мне панибратски «тыкает»?

Оператор что-то сказал на плохом английском, Борис Турецкий все-таки его понял, перевел, может, и не дословно.

— Ганс Бауэр интересуется, сохранились ли в бурятском народе на острове Ольхон древние шаманские обряды?

Оператор, не дожидаясь ответа, добавил еще несколько фраз, переводчик продолжил:

— Господин Бауэр говорит, что его очень и очень интересуют культовые обряды архаических народов… — Москвич запнулся. — Извините, Николай, это звучит не оскорбительно?

— Нет, нисколько, — улыбнулся в ответ, теперь я уже точно знал — Николай Хамаганов. — Архаический народ — это звучит гордо!