Арто Паасилинна - Дирижабли бизнесмена Лильероза

Лильероз налил Элстеле виски. Выпив, они взяли такси и поехали на завод, который находился в десяти километрах от деревни, по дороге к Оулу, на добротной глинистой почве среди бескрайних полей. Завод был огромный и смахивал на колхозный коровник. Лильероз провел племянника по производственным помещениям, показал прессы, печи, склады, затем перешли в офисную часть, где вечером уже никого не было.

Ларс рассказал, что Лиминка когда-то была очень богатой общиной, но никто почему-то не пытался наладить здесь производство. Рядом много портовых городов, да и город недалеко, почему бы не сделать из Лиминки центр черепичной индустрии? Лильероз скромно признался, что является одним из крупнейших производителей черепицы в Финляндии и у него есть еще один завод — в Ориматти.

Бизнесмен жаловался, что в последние годы на него свалилось много проблем из-за того, что он решил расширить производство и купил завод в Англии, в Манчестере.

— Все твердят про эту глобализацию, вот увидел — завод продается, дешево, поехал, купил.

Ларс Лильероз довольно хорошо владел шведским и немного немецким, но английский у него хромал. Пришлось нанять одну женщину-юриста, чтобы занималась правовыми вопросами и говорила на языках. Юридическая помощь ему понадобилась при оформлении документов на английский завод — тот был на грани банкротства, и тогдашнее руководство предприняло отчаянную попытку перейти на химическое производство. В Манчестере построили гелиевую газоперерабатывающую станцию, а это немалые инвестиции.

— Я простой финн, мешу себе глину, что мне с этим гелием теперь делать? Шары к Первомаю надувать, что ли?

Приобретение было вполне прибыльным, это экономист Элстела сразу понял, просмотрев отчеты британской компании. Поначалу, может, завод и был на грани банкротства, потому его и продали так дешево, но при Лильерозе дела пошли в гору, и завод занял крепкую позицию в Северо-Западной Англии. Оборудование было старовато, но кирпич хорошо продавался, а административные расходы были совсем небольшие. Выгодное оказалось предприятие, если не считать газоперерабатывающий цех.

Элстела задумался. Даже хорошо, что Лильерозу досталась эта гелиевая станция. Интересно, можно ли организовать доставку газа в Лиминку? На корабле, в контейнерах? А то в Скандинавии, да и по всей Европе, распространила свою монополию шведская AGA, конкурентов у нее нет, и она свободно играет ценами. Финскому химпроизводству такой газ необходим как воздух. Хороший экономист и опытный управленец, Хемми не стал лезть с советами к бедному бизнесмену, который упорно сторонился новой отрасли, он взял тайм-аут на сутки.

С самого утра Хемми Элстела засел в зале «Зов равнин» мотеля-ресторана «Кранка» и погрузился в работу. Он включил ноутбук и начал обзванивать всех знакомых, работавших на производстве, и инженеров. У бывшего председателя общины были хорошие связи во всех областях. Там же в ресторане Хемми пообедал, выпил пару кружек пива и вечером представил Лильерозу готовый доклад о состоянии газовой промышленности в Северной Финляндии.

Хемми подробно расписал, как гелий используется в химическом производстве и в стратегически важной для Финляндии холодильной технике, а также в волоконной оптике, в исследованиях по сверхпроводимости и в качестве защиты при сварке активных металлов, так как не вступает в химические реакции с другими элементами.

— Ой, дружище, мне, простому черепичнику, в этом не разобраться, — вздохнул Лильероз и попросил племянника рассказать ему подробней про применение гелия на практике.

Элстела зачитал: кроме того, что гелий используется в качестве защитного газа в производстве, он также применяется в дирижаблях, аэростатах, неоновой рекламе и в баллонах для водолазов.

— Гелием же нельзя дышать, — засомневался Лильероз.

Элстела объяснил, что гелий используется в смеси с кислородом, чтобы нейтрализовать токсичное действие азота и предотвратить «азотную наркоманию».

Затем Хемми перешел к главному: у Лильероза есть уникальный шанс построить первый в Скандинавии мембранный завод по разделению газов, где гелий будут отделять от азота и конденсата.

— Хорошее обслуживание, разумные цены, и ты, Ларс, влегкую обрушишь монополию AGA! Что скажешь?

Черепичник сиял. По нему, так пусть племянник немедленно приступает к обязанностям специалиста по развитию хозяйства, сразу же после летнего отпуска. В Лиминке есть и другие заводы, работы — выше крыши, но вначале надо, конечно, раскрутить англичан.

— Если ничего другого не придумаем, тогда купим дирижабль, — предложил Хемми. — А почему нет?

Он воспрянул духом, у него теперь была нормальная работа, не придется больше прогибаться под капризы тестя и его дочери. Теткин муж — дальний родственник, с ним будет легче найти общий язык. К тому же Лильероз производил впечатление порядочного человека и довольно честного черепичника.

Два года спустя, сидя в холодном кресле старого ржавого автомобиля, специалист по развитию хозяйства Элстела уныло размышлял о том, что его жизнь могла бы сложиться куда веселее.

Что может быть тоскливее, чем февраль в провинции Похьянмаа? Куда ни глянь — бескрайние голые просторы да гнилые сараи. Мокрый снег и ветер в лицо.

Солнце катилось к горизонту, рабочий день подходил к концу. Ничего интересного в жизни Хемми не происходило, личная жизнь и свободное время специалиста по развитию хозяйства тянулись грустно и уныло, словно рабочие будни.

Лиминка благодаря своим бескрайним равнинам когда-то была гордостью провинции Похьянмаа и всей Финляндии. Встанешь посреди поля, и перед тобой открывается роскошный вид на девять церквей и тысячу толстобрюхих сеновалов. Со временем маковки церквей спрятала давно не кошенная трава, сеновалы снесли, а те, что остались, разваливались на глазах, превращаясь в кучи перегноя. Так исчезал в забвении последний оплот северофинского земледелия.

Пробиваясь сквозь завесу липкого снега, из села Теммес к машине Элстелы летел мокрый усталый ворон с веткой вербы в клюве. «Бедняга, совсем, видать, с дуба рухнул, в это время года гнездо вить, — думал Элстела. — Чего это он в феврале, яйца же откладывают в мае…»

Ворон подлетел и уселся на радиовышке. Поскользнувшись на перекладинах, он было потерял равновесие, но удержался и устремил серьезный взгляд в небеса. К радиовышке был привязан дирижабль, сто сорок метров в длину и больше двадцати в диаметре. Ворон одобрительно каркнул. Ветка выпала и полетела вниз. Если бы птица умела читать, то прочла бы на борту дирижабля следующее рекламное послание, начертанное огромными, каждая чуть ли не с сарай величиной, алыми буквами: