Мирко Пашек - Ловцы жемчуга

— Я принес вам счастье, ловцы жемчуга! крикнул он, и голос его напоминал звон металла, потому что в нем была надежда и вера. — Я принес вам свободу! Вы — хозяева этого корабля!

— Али Саид — хозяин! — возразил нахуда, от волненья позабыв, что Али Саид мертв.

— Нет больше Али Саида! — напомнил ему Эль- Сейф. — Нет Абдаллаха. Нет и Азиза. Корабль теперь ваш, о люди!

Бен Абди хрипло засмеялся:

— Если вы возьмете корабль, это будет кража!

— Сто раз уже заплатили за него! — выкрикнул Эль-Сейф. — Корабль стократ наш! Все, кто владели им, мертвы! Он наш! Мы были рабами, но теперь мы никогда не будем ими, если не захотим! Мы ныряли на дно моря, а жемчуг доставался Саиду…

— …который давал за это деньги! — подхватил нахуда.

— Да. Но только вам. Вы заставляли нырять нас! Почему нам не достается жемчуг?

— Иншаллах, — отвечал Бен Абди. — Волей аллаха.

— Нет на это воли аллаха! — вскричал Эль-Сейф. — Нет и никогда не было!

— Слышите! Он отступник! Он богохульствует над могуществом всевышнего! — закричал нахуда.

— Молчи! — прервал его Эль-Сейф, и голос его дрожал. Слова нахуды задели его самое больное место, то, что еще недавно было исключительным содержанием его духовной жизни, его учителем и наставником, его страхом и поэзией — его веру. Вера эта жила в нем, и он мог отрешиться от нее, да и не хотел, потому что боялся, потому что все вокруг — земля, на которой он жил, воздух, которым он дышал, люди, которые окружали его, все это связывало его с ней.

— Молчи! — снова вскричал он. Он снова взял себя в руки. Он знал, что на его стороне правда, и это придало ему силы.

— Лжешь! Я верю! — сказал он убежденно. — Я верю, и я никогда не лгал, читая святую молитву фатхи, как ты, проклятый! А сейчас я принес людям правду. Слушайте ее! — Он простер руки к небу. Глаза его сверкали. Он медленно заговорил:

— Аллах хочет одного — чтобы мы жили. Для этого он создал нас. И чтобы мы были счастливы. Для этого он создал нас. По его воле мы ощущаем голод, если не едим, но не по его воле — умираем с голоду. Все, что мы сделаем хорошего — это воля аллаха, это станет волей аллаха. Наши поступки…

Бен Абди, сжавшись, как пружина, прыгнул вперед. Но Эль-Сейф был еще проворнее, и его кулак настиг серинджа в воздухе, когда тот пробовал вскочить на палубу корабля. Бен Абди мешком свалился на землю.

— Свяжите его! — приказал Эль-Сейф; он смотрел на Шоа в упор. Шоа подчинился.

— Вот, — начал Эль-Сейф. — Я ударил его, и такова была воля аллаха. У вас есть руки, берите себе корабль — такова воля аллаха.

Минуту стояла тишина. Нахуда побледнел.

— Я подчиняюсь, — сказал он. — Делайте что хотите.

— Мы не хотим быть втроем в хури! — крикнул кто-то.

— И даже вдвоем в хури! — поддержали его. — Мы больше не хотим искать жемчуг!

— Вы и не будете! — выкрикнул Эль-Сейф. — Жемчужины несут смерть, а на это нет воли аллаха. Нам не нужно жемчужин. Никому они не нужны. Мы возьмем корабль и уплывем на нем к далеким берегам. Там мы выстроим себе хижины. Узнав об этом, и другие ловцы присоединятся к нам. Мы будем ловить там рыбу, и мы будем счастливы…

Он говорил, и голос его звенел, как металл. Он говорил то, к чему так стремился Раскалла, этот баркале, бедняк. Он говорил то, во что верил ото всей души. Ловцы внимательно слушали его. Они вдруг увидели этот далекий берег, сети и хижины на нем, своих жен, хлопочущих у огня…

Детская радость охватила их. И ко всему этому еще присоединялось ощущение своей силы, опьяняющее ощущение того, что они — хозяева корабля, хозяева самих себя и своей судьбы, и они понимали, что все их желания могут быть выполнены.

И снова в их глазах появилось удивление — как тогда, когда погиб хаджи Шере и был так испуган Бен Абди, но удивление быстро сменилось страхом. И они подняли головы, с трепетом ожидая суда аллаха… Но небо было чистое, и лишь семь белых птиц кружилось в нем.

— Аллах акбар! — закричали они.

И, окончательно поверив в совершившееся, начали петь о блаженных берегах, где они заживут счастливой жизнью, о рыбной ловле, о своих женах, о своей силе и доблести. А Эль-Сейф взошел на корабль, взял винтовку серинджа и, сломав ее, бросил в море:

— Оружие нам не нужно. Ведь не станем же мы стрелять рыб из ружья! — рассмеялся он. Он был счастлив — его мечты начинали осуществляться.

— Мы будем ловить рыбу все вместе, как наши предки. И когда поймаем, поровну разделим ее. То, что съедим — съедим. Остальное будем продавать…

— И я с вами! — крикнул вдруг нахуда Омар.

Все смеялись, плясали и пели. И сам нахуда и египтянин Гамид. Потом они перестали плясать и направились к Эль-Сейфу.

— Ты наш господин, — сказал Гамид и поклонился ему. Он, египтянин! И сейчас он уважал Эль-Сейфа так же, как и тот уважал когда-то Гамида за то, что он умел читать и писать.

— Я ваш брат! — возразил ему Эль-Сейф.

Потом Шоа начал читать вслух слова молитвы собх, о которой они забыли. И ловцы склонились к земле, омылись песком и принялись славить аллаха. Правда, молитвенных ковриков у них не было, но нахуда принес свой и расстелил его перед Эль-Сейфом. И они начали новую жизнь чтением святой молитвы фатхи, которая у правоверных мусульман начинает всякое доброе дело.

Больше они уже не искали жемчуг. Они ловили рыбу и пекли ее на костре. Потом опять плясали и пели, бесконечно довольные и счастливые, и вечером легли спать, беззаботные, как дети.

Проснувшись утром, ловцы обнаружили исчезновение серинджа Бен Абди и лодки, в которой Эль-Сейф приплыл с Гамидом. Они долго искали веревку, которой был связан сериндж, и, наконец, Шоа нашел ее у самой воды, куда ее выбросил прибой. Концы веревки были ровно перерезаны ножом. Эль-Сейф взял ее и связал руки нахуды.

Нахуда Омар долго молчал. Но потом он начал кричать:

— Вот она, свобода, о которой ты говорил, Эль-Сейф! Так ты платишь мне за то, что я согласился подчиниться тебе? Так ты платишь невинному, который может поклясться в своей невиновности как угодно? Ты хочешь иметь меня своим врагом, Эль-Сейф?

Но Эль-Сейф ничего не ответил и отошел от него. А нахуда Омар продолжал кричать, все чаще обращаясь к аллаху и к справедливости:

— Вот она, свобода! Смотрите, люди, разве это свобода, если руки невинного связаны за спиной?

Так кричал нахуда Омар, и его пронзительный голос был слышен далеко вокруг.

— О, ангел свободы! — продолжал он. — Твой плащ — голубой, как небо, в котором летают птицы! Твоя рука так нежна и ласкова! О свобода, твое лицо так приветливо, но этого не знает Эль-Сейф, иначе он не решился бы так поступить!