Д. Панков - Мир приключений, 1927 № 11

«Среда, января 5-го, 1927 г. Широта 27,14, долгота 28 Зап. Тихая погода. Голубое небо с перистыми облачками. Море, как стекло. В две склянки средней вахты старший офицер сообщил, что видел, как прямо из моря выскочил какой-то блестящий предмет и потом снова упал назад в море. Первое его впечатление было, что это какая-нибудь странная рыба, но, рассмотрев в бинокль, он увидел, что это был серебристый шар или мяч и что он такой легкий, что скорее лежит, чем плывет на поверхности воды. Меня позвали и я увидел этот шар, — большой, как мяч для футбола, ярко сияющий, — с правого вашего борта в полумиле расстояния. Я остановил машины и отправил лодку под командой второго штурмана, который выловил эту вещь и привез ее на судно.

При рассмотрении это оказалось шаром, сделанным из крепкого стекла и наполненным таким легким веществом, что когда шар бросали в воздух, он летал, как детский воздушный шарик. Он был почти совсем прозрачный, и нам было видно внутри нечто, похожее на свиток бумаги. Но стекло было все же такое крепкое, что оказалось очень трудно сломать шар и достать его содержимое. Молоток не разбивал его, и нам удалось раздавить его только тогда, когда главный механик подложил его под колесо машины. К сожалению, я должен сказать, что шар тут разлетелся в сверкающую пыль, так что невозможно было выбрать кусок стекла, годный для исследования. Но бумагу мы достали и, рассмотрев ее и решив, что она имеет очень большую важность, мы отложили ее с тем, чтобы передать британскому консулу, когда мы дойдем до реки Плэт. Я провел в море тридцать пять лет, был тут и мальчиком, и мужчиной, но это — самое странное, что когда-либо произошло со мной, и так говорит каждый человек на борту. Разъяснение всего этого я предоставляю головам поумнее моей».

Вот все о происхождении повествования Сайреса Д. Хедлея, которое мы теперь приведем так, как оно написано:

Кому я пишу? Что ж, я думаю, что я могу сказать — всему широкому миру, по так как это очень неопределенный адрес, я буду подразумевать моего друга, сэра Джемса Тальбота, из Оксфордского университета, по той причине, что мое последнее письмо было написано ему, и это может считаться продолжением. Я думаю, что тут один шанс из ста за то, что этот шар, даже если он и увидит свет дня и не будет проглочен по дороге акулой, будет носиться по волнам и попадет когда-нибудь на глаза плывущему мимо моряку. Но все же стоит попытаться, и Маракот тоже посылает наверх другой шар, так что может случиться, что кто-нибудь из нас и сообщит миру нашу удивительную историю. Конечно, поверит ли этой истории мир — это другой вопрос, но когда люди увидят шар с его стекляной оболочкой и обратят внимание на содержащийся в нем газ легче воздуха, они наверно поймут, что в этом кроется что-то необыкновенное. Вы, Тальбот, во всяком случае не отбросите его, не прочитав.

Если кто-нибудь захочет узнать, как все началось и что мы пытаемся сделать, он все это найдет в письме, написанном вам 1 октября прошлого года, вечером, накануне нашего отплытия из Порта-де-ла-Луц. Клянусь, если бы я знал, что нас ждет, я прыгнул бы в тот вечер в лодку, отходящую на берег. И все-таки… что ж, может быть, даже если бы мои глаза и были открыты, я бы не покинул доктора и прошел бы через все это. Когда я раздумываю об этом, я не сомневаюсь, что я бы поступил именно так.

Я продолжу рассказ о пережитом нами с того дня, как мы покинули Канарские острова.

В тог момент, когда с гаванью были покончены все счеты, старик Маракот просто превратился в пылающее пламя. Время действовать настало, наконец, и притушенная энергия этого человека ярко загорелась. Говорю вам, что он забрал в свои руки судно и всех, и все на нем и подчинил своей воле. Сухой, скрипящий, рассеянный ученый вдруг исчез и вместо него появилась человеческая электрическая машина, лопающаяся от жизненной энергии и трепещущая от большой действенной мощи. Глаза его сверкали за очками, как пламя в фонаре. Казалось, что он одновременно повсюду: изучает расстояния на своей карте, сравнивает вместе с шкипером вычисления, подгоняет Биля Сканлана, поручает мне сотни странных дел. Но во всем Этом был метод и определенная цель. Он неожиданно проявил познания в электричестве и в механике, и проводил много времени, работая с Сканланом, который под его наблюдением тщательно собирал аппарат.

— Смотрите-ка, мистер Хедлей, как шикарно, — сказал Биль на второй день утром. — Войдите-ка сюда, да взгляните. Наш доктор молодец и преловкий механик!

Я испытывал очень неприятное впечатление, точно я смотрел на свой собственный гроб. Но даже и при этом я должен был сознаться, что Это был прекрасный по своему устройству мавзолей. Пол был скреплен с четырьмя стальными стенами и окна ввинчены в центре каждой стены. Маленькая подъемная дверь наверху вела в камеру. Была и еще одна дверь у основания. Стальная клетка поддерживалась тонким, но очень крепким стальным канатом, который пробегал по блоку и выпускался или закатывался сильной машиной, употреблявшейся нами для неводов больших морских глубин. Канат, как я увидел, был почти в полумилю длиной и был прикреплен к стальным стойкам на палубе. Резиновые дыхательные трубы были такой же длины, телефонный провод был соединен с ними, а также и провод, с помощью которого могли в машине на судне управлять электрическим светом внутри аппарата, хотя у нас была еще и независимая электрическая установка.

Вечером этого дня были остановлены машины. Барометр стоял низко, и тяжелые черные тучи, поднимавшиеся на горизонте, предупреждали о надвигавшихся неприятностях. Единственным судном в виду был баркас, на котором развевался норвежский флаг, и мы заметили, что он взял все рифы, точно в ожидании бури. Но в настоящий момент все благоприятствовало нам, и «Стратфорд» тихо покачивался на темно-голубых волнах океана, покрытых то тут. то там белыми гребешками от дыхания пассатного гетра. Биль Сканлан пришел ко мне в лабораторию, выказывая больше волнения, чем это ему обычно позволял его легкий характер.

— Послушайте-ка меня, мистер Хедлей, — сказал он, — они опустили эту штуку в колодец в дне судна. Вы не думаете, что хозяин хочет спуститься в ней?

— Совершенно уверен, Биль. И я отправлюсь с ним.

— Ну, ну, вы оба спятили, если думаете о такой вещи. Только дешево я стою, если пущу вас одних.

— Это не ваше дело, Биль.

— Ну, а я так чувствую, что это мое дело. Да я пожелтею от желтухи, как китаец, если пущу вас одних. Меррибэнкс прислал меня сюда присмотреть за этой машиной, и если она спустилась вниз, на дно моря, так уж это верно, что и я буду на дне. Где этот стальной ящик, там и адрес Биля Сканлана, сошли все с ума вокруг него — или нет.