Эдисон Маршалл - Мир приключений, 1918 № 02

«Они скользили, покачивались, но нее шли и шли къ противоположному берегу.

«Вотъ почти все. Остальную дорогу до автомобиля я несъ мальчика, и за все это время онъ сказалъ только одно;

«— Мнѣ хочется оставить Питера у себя.

«Когда мы усадили его въ экипажъ, песикъ вскарабкался къ нему на руки и мальчикъ заплакалъ надъ нимъ; подумайте: заплакалъ своими слѣпыми глазами!.. Я положительно не могъ вынести этого. Итакъ, раньше, чѣмъ они уѣхали вь эту ночь, оставивъ меня на дорогѣ, я отдалъ Питера маленькому сыну Марстона»..

Вокругъ костра, отъ котораго остались только красные угли, наступило молчаніе.

— Какъ вы могли отдать собаку и зачѣмъ? — наконецъ, гнѣвно спросилъ я.

Старикъ бродяга отвернулся отъ насъ и отвѣтилъ только черезъ нѣсколько секундъ.

— Этотъ малышъ жилъ въ вѣчной темнотѣ, и у негб былъ только одинъ другъ — его отецъ, — тихо сказалъ Чарли, — Кромѣ того, я зналъ, что Питеръ скоро позабудетъ меня, такъ какъ мой песикъ сразу полюбилъ мальчика. Вдобавокъ, со мной онъ зачастую голодалъ, и я не всегда находилъ для него теплый пріютъ на ночь. Питеру лучше было уѣхать съ ними; я зналъ, что поступаю благоразумно.

«— Ты поѣдешь съ этимъ маленькимъ мальчикомъ, — сказалъ я моему песику, и онъ полизалъ мнѣ руку. — У тебя будетъ хорошій домъ, и ты скоро забудешь стараго Чарли.

«Марстонъ закрылъ своими руками лицо; потомъ онъ просилъ меня ѣхать вмѣстѣ съ ними и крѣпко жалъ мнѣ руку. Но я отказался.

«— Изъ этого не выйдетъ ничего, кромѣ непріятностей, — прибавилъ я. — Я бродяга и, по всѣмъ вѣроятіямъ, останусь бродягой до смерти.

«— Въ такомъ случаѣ, не возьмете ли вы немного денегъ? — прошепталъ онъ.

«— Не въ настоящую минуту, — отвѣтилъ я. — Теперь они не удержались бы у меня. Вотъ, когда я совсѣмъ измучусь и не буду въ состояніи бродить по свѣту, я приду къ вамъ и, можетъ быть, вы пріютите меня на мои послѣдніе дни.

«При свѣтѣ луны я увидѣлъ слезы въ его глазахъ, и дрожащимъ голосомъ онъ поклялся, что я всегда буду желаннымъ гостемъ въ его домѣ.

«— Я вернусь въ Англію, — прибавилъ Марстонъ, — когда глаза моего мальчика совсѣмъ поправятся и судъ дастъ мнѣ право заботиться о немъ. Тогда, сэръ, вы снова увидите вашу собаку.

«Они уѣхали; я остался на дорогѣ и попрежнему брожу въ ожиданіи ихъ возвращенія.

«Я хорошо поступилъ, что отдалъ Питера. Теперь онъ, конечно, привыкъ къ ихъ жизни и врядъ ли думаетъ обо мнѣ. Мале ъкій мальчикъ счастливъ съ нимъ, а у Питера всегда достаточно хорошей ѣды. Кромѣ того, онъ собака джентльмэновъ, а я вѣдь не джентльмэнъ»…

Луна поднялась высоко и нѣжно поцѣловала склоненную сѣдую голову.

Разсказъ Марлея Робертса

КОГДА директоръ сказалъ все, что ему необходимо было сказать, и Эдуардъ Бріенъ вышелъ изъ театра, — онъ нашелъ у себя въ карманѣ всего восемнадцать съ половиною пенсовъ и, несмотря на это, считалъ себя въ несравненно лучшемъ положеніи, чѣмъ остальные товарищи. Благодаря забастовкамъ въ Ливерпулѣ, деньги въ теченіе десяти дней весьма плохо приливали въ кассу, и представленія шли, разумѣется, вяло» пока предпріятіе не кончилось полнымъ крушеніемъ; это окончательно сломило директора и заставило его плакать, какъ ребенка.

— Восемнадцать съ половиной пенсовъ, — сказалъ Бріанъ, — и серебряные часы!

Словно въ полуснѣ шелъ онъ по пустыннымъ улицамъ, ощупывая деньги, лежавшія въ карманѣ. Онъ долженъ былъ своей хозяйкѣ шестнадцать шиллинговъ, затѣмъ ему необходимо было послать фунта два или болѣе своей женѣ, которая осталась въ Дерби, потому что была больна, не говоря уже о долгѣ доктору и аптекарю. Сверхъ всего этого, ему необходимо было имѣть еще фунта два, чтобы свезти жену и ребенка въ Лондонъ, гдѣ у него была единственная возможность найти себѣ работу.

— Мнѣ необходимо имѣть пять фунтовъ… пять фунтовъ! — сказалъ Бріанъ. — А тутъ всего восемнадцать съ половиною пенсовъ! И крошечные серебряные часы!

Хотя собственное сознаніе не можетъ служить доказательствомъ того, что человѣкъ дѣйствительно одаренъ талантомъ, Бріанъ тѣмъ не менѣе вѣрилъ въ свои способности. И думалъ такъ не онъ одинъ, всѣ кругомъ поддерживали эту вѣру. И въ результатѣ — всего восемнадцать съ половиною пенсовъ и серебряные часы!

— А у старика Таскера тысячи, тысячи, тысячи! — бормоталъ про себя Бріанъ, двигаясь впередъ по улицѣ.— Тысячи — и на ряду съ нилш восемнадцать съ половиною пенсовъ и серебряные часы! Но онъ ничего не дастъ мнѣ въ долгъ.

Симонъ Таскеръ былъ братъ его матери. Онъ давалъ деньги въ долгъ, но только тѣмъ, кто могъ платить ему проценты и способствовать такимъ образомъ приращенію его капитала.

— Онъ не дастъ мнѣ и восемнадцати пенсовъ съ половиной, — сказалъ Бріанъ. — И, однако…

Бріанъ никогда еще не просилъ у него денегъ съ тѣхъ поръ, какъ противъ желанія старика поступилъ на сцену. Старикъ Таскеръ, несмотря на то, что былъ самымъ обыкновеннымъ ростовщикомъ и не придерживался никакихъ правилъ чести въ своихъ дѣлахъ, питалъ странную, поистинѣ пуританскую ненависть къ сценѣ.

— Я ни разу не просилъ у него ни восемнадцати, ни даже полупенса, — сказалъ Бріанъ.

Такъ дошелъ онъ, наконецъ, до того дома, гдѣ жилъ; отворивъ дверь ключомъ, онъ вошелъ къ себѣ въ комнату, въ которой царилъ полный безпорядокъ, какимъ вообще отличаются комнаты бѣдняковъ-артистовъ. Онъ позвонилъ, и въ отвѣтъ на его звонокъ явилась самамистриссъ Кертенъ, которая думала, или надѣялась, по крайней мѣрѣ, получить отъ него деньги. Но, взглянувъ на него, она сразу поняла, въ чемъ дѣло.

— Плохи дѣла, мистеръ Бріанъ? — спросила она.

— Хуже не можетъ быть, — отвѣчалъ Бріанъ. — Мы обанкрутились… Общество наше обанкрутилось… директоръ даже плакалъ.

— Плакалъ? — спросила хозяйка.

— Какъ ребенокъ, — отвѣчалъ Бріанъ. — У меня имѣется всего восемнадцать съ половиною пенсовъ… и маленькіе серебряные часы.

Онъ вынулъ часы изъ кармана и показалъ ихъ. Мистриссъ Кертенъ опустилась на стулъ.

— Не говорите этого, — сказала она. — Вы разстраиваете мои нервы. Неужели вы ни у кого не можете занять денегъ?

— Въ Ливерпулѣ не могу. Дѣла здѣсь плохо идутъ, — отвѣчалъ Бріанъ. — У меня во всѣмъ мірѣ одинъ только родственникъ, но онъ не ссудитъ мнѣ и восемнадцати пенсонъ. Не знаю, право, что будетъ съ моей женой.

— Ахъ, не говорите этого, — воскликнула хозяйка, — вы разстраиваете мои нервы, я не знаю, гдѣ нахожусь. Я бѣдная женщина, и мнѣ тяжело потерять шестнадцать шиллинговъ!