Николай Великанов - Схватка в западне

— Пакет от генерала Андриевского. — Он четко протянул синий конверт с жирным крестом на склейке. — С получением сего указано тут же отписать ответ его превосходительству.

Есаул Кормилов, прежде чем быть принятым генералом Андриевским, который располагался в первоклассном голубом салон-вагоне на тупиковом пути станции, сначала попал к войсковому старшине Редкозубову.

В небольшой двухосник, приспособленный под разъездной тыловой отдел, Кормилова направил стоявший у стрелки смурый харчен.

— Есаула Кормилова?

— Он самый.

— Туда васа здут, — указал он рукой на двухосник.

Войсковой старшина встретил Кормилова как старого знакомого:

— Милейший Роман Игнатьевич, рад видеть вас в добром здравии! Прошу. Располагайтесь… Наслышан о вас. Прискорбно, конечно, что тяжелое ранение получили вы в поединке с красным сотником. И потом, дерзкий налет красных на Серебровскую, второй… э-э-э, печальный поединок… — Рука Редкозубова легла на скошенное плечо есаула, поправила задравшийся кверху погон, отчего Кормилов нервно дернулся, бросил: «Простите» и отстранился от войскового старшины.

Редкозубов понял, что начатый им разговор не по душе есаулу. Он перешел на деловую тему:

— Хочу сообщить вам, что с завтрашнего дня вы теперь будете служить у нас, в тылу, дорогой… э-э-э, Роман Игнатьевич. И скажу по совести, не пожалеете, У нас спокойно, никаких вам красных, никакого риска.

Кормилов, будучи еще в Серебровской, знал, что он, видимо, откомандовался отдельным особым эскадроном. После первого рокового поединка с Тулагиным интеллигент-проныра Калбанский наверняка донес начальству о его позоре. А уж после второго срама вообще все иллюзии рассеялись. Сегодняшний вызов к генералу Андриевскому, недавно прибывшему на станцию, конечно же не предвещал Кормилову ничего хорошего.

И все-таки то, что сообщил сейчас Редкозубов, поразило его.

— Меня — в тыловики?! — побледнел Кормилов.

Войсковой старшина с сочувствием посмотрел в затравленные глаза есаула, перевел взгляд на его искривленную шею.

— Понимаю вас, — произнес участливо. — Но скажу… э-э-э, по совести: в вашем положении это на сегодня, может быть, самое лучшее.

Кормилов опустился на какой-то ящик, приставленный к стенке вагончика, обхватил ладонями взбугрившиеся желваками щеки.

— Я ведь когда-то служил в одном полку с Семеновым, — заговорил он обидно, сквозь зубы, переходя на шепот. — Я раньше него есаулом стал… Мой эскадрон нынче одним из первых перешел границу совдепов у станции Маньчжурия… Я со своими казаками в капусту изрубил красный заслон под Харанором…

Но Редкозубов точно не слышал Кормилова. Он прошелся к столу, на котором лежало несколько газет, взял одну из них.

— Вы только послушайте, Роман Игнатьевич, что в Чите происходит. — Войсковой старшина стал читать с выражением: — «Внимание! «Грех». Не пропустите случая видеть. Драма в четырех частях с участием Мирского. Интересная по сюжету, дружно разыгранная знаменитыми артистами, великолепно обставленная, картина эта стоит в ряду лучших постановок экрана… Надежды старых дев. Комическая…» Каково, Роман Игнатьевич?.. А вот еще: «Сегодня! Веселая праздничная программа в шести отделениях «Чудовищная авантюра» — драма в трех частях. «Бойтесь толстых женщин» — комедия-фарс в двух частях». Или: «Гастроль комика-юмориста соло-клоуна Фернандо, подражателя разных животных. Беспрерывный смех! Смех до слез!..» Что скажете? Кормилов не отвечал.

— И это, имейте в виду, Роман Игнатьевич, при большевиках. М-да… — Редкозубов развернул вторую газету, снова стал читать: — «В Спасской станице Забайкальской области носятся упорные слухи о том, что казаки названной станицы, в особенности те, которые занимаются спекуляцией, весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова…» — Войсковой старшина скривился. — Нелестно совдепы о нашем атамане пишут… «Весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова… э-э-э, за то, что он весьма покровительствует господам спекулянтам, и рассказывают, как он старается завоевать симпатию казаков именно тем, что когда приезжают господа спекулянты в Маньчжурию за товарами, то таковые покупают там по очень дешевой цене, например, сарпинку по 20 копеек аршин. Кроме того, когда спекулянты наберут товаров и с таковыми отправляются домой, то их очень радушно провожают, и, уже возвратясь из Маньчжурии, некоторые спекулянты, по слухам, привезли с собой винтовки с патронами, кои им были выданы авантю… э-э-э, Семеновым…» М-да.

Редкозубов отложил газету, принялся прохаживаться по вагону.

— Тыл для нас сейчас главное, — ударился он в рассуждения. — Высокий моральный дух войска должен основываться на хорошем снабжении. И с населением надо правильные отношения строить. Особенно с состоятельными гражданами: промышленниками, купцами. Это линия и указ атамана. Совдепы не случайно прописывали о покровительстве Григория Михайловича… э-э-э, торговым людям. Вот вам, Роман Игнатьевич, как раз и предстоит осуществлять с ними сношения. У меня есть сведения, что в бытность вашу старшим офицером приаргунского казачьего отдела вы имели… э-э-э, весьма и весьма положительные деловые связи с купечеством…

Войсковой старшина вернулся к столу, подбоченился:

— Завтра мы выезжаем с генералом в глубинку, по дальним гарнизонам. До Двуречной все вместе будем, а дальше его превосходительство на Александровский Завод отправится. Мы же с вами… э-э-э, сделаем небольшой кружок на Махтолу, Старый Чулум и назад в Двуречную вернемся. Затем на станцию и — в Читу. В Чите, милейший Роман Игнатьевич, лучшие номера «Даурского подворья» будут к вашим услугам!.. Итак, сутки на сборы, завтра — в путь. Потеплей одевайтесь, на пролетках поедем.

Глаза Кормилова налились гневом.

— Значит, с генералом Андриевским аудиенции не будет? Я правильно вас понял?

— А что она вам даст, Роман Игнатьевич? — уклонился от прямого ответа войсковой старшина. — Ваше назначение, считайте, состоялось. Так что… — И тут Редкозубов увидел, как нехорошо задергался рот есаула, щеки схватились бледными пятнами. Он поспешно добавил: — Но если вы настаиваете, я доложу его превосходительству.

Есаул с трудом справился с нервным тиком:

— П-пожалуйста, доложите…

Войсковой старшина самолично отвел Кормилова в генеральский салон-вагон. Через несколько минут адъютант пригласил есаула к Андриевскому.

— Слушаю вас, — не дав Кормилову открыть рот для доклада, с ходу бросил генерал.

— Я — строевой офицер, ваше превосходительство, — начал объяснение Кормилов.

— Были, есаул, Были… — прервал Андриевский. — А теперь по собственной глупости не являетесь таковым. — Генерал легко поднялся из-за стола: высокий, сухопарый, он принял строевую стойку, будто специально демонстрируя перекошенному Кормилову свою безукоризненную выправку. — Дернуло же вас по пьяной лавочке устраивать дуэль с пленным большевиком.