Капитан Данри - Авиатор Тихого океана

– Но это равновесие уже нарушено разницей в нашем весе. Вы легче меня… Вспомните… когда вы просили в предыдущий вечер взвеситься, между нами оказалась разница в шесть-семь килограммов.

– Верно! Я просил вас взвеситься для определения этой разницы. Но десять и даже двадцать килограммов не вызовут очень чувствительного наклона крыльев ввиду понижения нашего центра тяжести… При внезапном же перенесении восьмидесяти или восьмидесяти пяти килограммов с одной стороны оси на другую – это другое дело. Лучше не производить подобного опыта.

– В таком случае я не думаю, чтобы аэроплан так скоро найдет себе применение, – сказал, смеясь, американец. – Никогда путешественники, и особенно путешественницы, не будут в состоянии высидеть неподвижно несколько часов на одном месте!

– Это неудобство будет устранено маятниками, которые могут автоматически поддерживать равновесие. Французский изобретатель Мармонье придумал в этом смысле остроумную систему. Когда аппарат порывом ветра или по какой-нибудь иной причине выведен из равновесия, то маятник, оставаясь в вертикальном положении, оказывает влияние на искривление плоскости в желательном направлении и автоматически приводит аэроплан в равновесие.

– Несомненно, – сказал американский офицер, – что в этой области все идет вперед гигантскими шагами, особенно при предлагаемых авиаторам со всех сторон денежных поощрениях. Но следует признаться, что Франция далеко опередила все страны, даже мою родину…

– Не сетуйте, у вас есть Райты, явившиеся предвестниками, за которыми навсегда останется заслуга, так как только они дали толчок всем остальным.

– Это верно, но француз, великий француз Блерио первым осуществил чудо, поднявшись с вершины утеса Па-де-Кале для того, чтобы спуститься на землю Великобритании. Теперь, по сравнению с тем, что произошло за последнее время, его подвиг могли бы забыть, но этого не случилось, и это справедливо. Его имя прославлено наряду с именем Монгольфьера, Уатта и Эдисона. Его можно поставить на одну доску только с одним Латамом, который рискнул подняться над водным пространством и упал. Преимущество Блерио состоит в том, что он после стольких лет, посвященных исследованию, один построил аэроплан и перелетел на нем через пролив. В настоящий момент опять-таки француз собирается побить все рекорды в мире… Самое необыкновенное на этот раз состоит в том, что этот француз не ждет никакого денежного поощрения или приза за свой беспримерный подвиг.

– Ошибаетесь, Арчибальд! Его ждет по исполнении этого подвига такая прекрасная награда, которая никогда не может сравниться с тем, что он может совершить.

Молодой француз сказал это с глубоким и пылким чувством. Он испытывал потребность высказать свои надежды, поделиться наполнявшим его восторгом и произнести громко, среди безбрежного воздушного океана просившееся на его уста имя.

Скромная улыбка друга убедила его, что тайна известна, и Морис обрадовался, ибо это даст ему возможность иногда помечтать вслух в длинные часы, которые им придется провести без сна с глазу на глаз.

Но в первые часы воздушного путешествия инженер не имел права отдаться этим прекрасным мечтам. Нужно было пользоваться безветрием среди безбрежных пространств для того, чтобы подготовиться к тяжелому положению, в котором они очутятся во время спуска на острова или, быть может, при влезании на вершины вулканов. Для этого ему приходилось постоянно следить за своим аэропланом, как всадник следит за лошадью, нужно было знать, чего можно ожидать от него, быть всегда готовым совершить соответственный маневр и, главное, время от времени проверять действие руля направления.

В то время как лейтенант Форстер, очень внимательно относившийся к своей обязанности механика, беспрестанно наполнял резервуар бензином и следил за правильным выделением из лубрикатора масла, столь же необходимого для мотора, как и бензин, Морис Рембо заставил аппарат совершить несколько виражей, сначала на небольшом расстоянии от воды, а затем на высоте 100–120 метров над поверхностью моря.

Побуждаемый частичным искривлением крыльев аэроплан грациозно наклонялся при виражах, точно огромный альбатрос, задевающий одним крылом водную поверхность, между тем как второе крыло приподнимается. Авиатор в то же время уменьшал приток газа в моторе, замедляя скорость движения винтов, и убедился, к своей великой радости, что может достигнуть замедленного хода от 50 до 60 километров в час. Нечего было и думать спускаться при скорости в 100 или 150 километров в час. Он рисковал бы согнуть или сломать свои крылья слишком быстрой остановкой.

Даже при скорости в 50 километров необходимо гладкое пространство от 20 до 30 метров в длину, покрытая травой или песчаная площадка, для постепенного спуска до полной остановки, не задевая рамы своего воздушного корабля.

Успокоенный своими опытами, он снова поднялся на среднюю высоту в 20 метров, пустил мотор полным ходом и снова взвился к солнцу, стоявшему теперь высоко и золотившему своими лучами безбрежную водную равнину.

– У меня шесть пустых баклаг, что с ними делать? – спросил американец.

– Тщательно хранить… На аэропланах нет надобности выгружать балласт, как на аэростатах. Быть может, сосуды понадобятся нам в Гонолулу для возобновления запасов. Привозный бензин, кажется, доставляется в бочонках, а они гораздо менее удобны, чем фляги, для нагрузки аэроплана, как с точки зрения распределения тяжести, так и при наполнении резервуара.

– Лишь бы мы нашли там бензин!

– Меня это очень беспокоит, мой дорогой Арчибальд. Это теперь моя единственная забота после того, как я убедился в правильном ходе аппарата… Но важно…

Его внимание было привлечено движением лейтенанта Форстера. Офицер поднялся для того, чтобы лучше разглядеть поверхность малопрозрачного щита и протянул руку по направлению к горизонту.

– Черная точка, впереди направо…

– Судно?

– Нет, ведь мы не находимся на пути судов, которые, направляясь в Японию или на Зондские острова из Гонолулу, обходят это скалистое место и проходят южнее.

– Это остров Гарднер, – объявил американец, после нескольких минут наблюдения.

– Неужели?

– Я уверен…

Десять минут спустя черная точка в самом деле приняла очертания обрывистой скалы с черными краями. Когда они приблизились, то остров показался значительно обширнее и выше Мидуэя. Аэроплан направлялся прямо на него. Легкое движение руля повернуло его налево. Когда он пролетал над островом, среди его высоких стен прокатилось эхо от шума мотора, и многочисленные морские птицы сорвались с пронзительным криком из всех ущелий, как бы протестуя против появления в их царстве этой огромной и шумной птицы, прилетевшей с запада.