С. Ф. Платонов - Мир приключений, 1928 № 09

С давних времен на Н-ском посту повелось заготовлять дрова на зиму силами красноармейцев. Топором валят в тайге красноармейцы вековые матерые сосны, кедры и лиственницы, пилят, аккуратно выкладывают на таежном порубе свеже-пахнущие, аппетитные штабеля дров — подсыхать до осени. В зимние штормовые вечера так жарко и весело пылают в барачных печах сухие кедровые или лиственичные поленья. Тайга кругом такая — десять лет руби — не вырубишь и в половину…

Красноармейцы на заготовку дров идут охотно и весело. И обычно от желающих попасть «на дрова» — отбою нет.

Так и теперь… Два десятка красноармейцев с комвзводом во главе с топорами, пилами и винтовками выступили на очередную заготовку дров в глубокой лесной пади, меж двух горных хребтов, верстах в пяти от поста. Весело, с песнями, шутками и горластым дружным смехом шли таежной тропой к намеченному урочищу красноармейцы. Скинув гимнастерки, разбили лагерь в вековой тайге и, засучив рукава, с гомоном и прибаутками, принялись за первый почин. Зазвенели топоры, завизжала, зашурхала по дереву острозубая пила и далеко по тайге разнесся, тревожа зверье, этот шум, смех и порой гулкое, пушечное буханье подпиленного, рухнувшего великана-кедра или высоченной, прямой, как свеча, лиственницы.

Молодой красноармеец Федорчук лишь недавно на посту. Прибыл парень издалека, с синеводной Ингоды, из безлесных степей Забайкалья, и с непривычки долго не мог привыкнуть к новым местам. Пугала дико-величавая суровая красота горных лесистых хребтов вековой тайги, зеленым лесным морем шумевшей кругом, пенящееся у береговых утесов когда ласковое, а когда и грозное море, пугали и рассказы товарищей о тайге и таежном зверье — медведях, волках, рысях и тигре, нередко появлявшемся в окрестностях поста. Тигра Федорчук боялся больше всего; наслушался о нем страстей еще при отправке в Хабаровск, и товарищи подсмеивались над этим и дома, и в бараках, и теперь, на таежном урочище.

— Эй, Федорчук! — кричал весельчак и шутник Евстропов, — поглядывай, паря, по сторонам-то! Неровен час, «он» подберется…

— Он, ребята, таких новичков, как наш Федорчук, издали чует. Зверь умной, нашего брата, кто побывалей, стороной обойдет, а новичка што кабана выслеживат — в особку любит ихнего брата!

И порубка вздрогнула от дружного хохота красноармейцев.

У Федорчука на сердце скребло от шуток товарищей, но он усердно продолжал обрубать сучья поваленных деревьев. Он находился на самой окраине порубки, близ густой заросли. Работа отошла в сторону, Увлекшись, Федорчук совсем позабыл о своих страхах и товарищеских шутках и даже не обратил внимания на внезапный шорох и треск в кустах позади себя. Но дружный и многоголосый крик товарищей заставил его шарахнуться от неожиданности и испуга:

— Берегись! Бер-регись!..

Несколько человек разом кинулись к нему, крича, маша руками. Испуганный Федорчук инстинктивно обернулся, и в ту же минуту страшный рев почти оглушил его. Перед глазами мелькнула огромная полосатая масса, оскаленная клыкастая пасть, широколобая голова с прижатыми ушами и желтыми, янтарными глазами. Страшная тяжесть обрушилась на него, сшибла с ног, притиснула к земле. Когтистая лапа тигра глубоко взбороздила грудь и плечо обеспамятевшего красноармейца и, прежде чем успели опомниться зрители нежданной драмы, страшный зверь схватил Федорчука за бедро и, держа в пасти, одним прыжком скрылся со своей добычей в кустах… Поруба огласилась отчаянным криком, воем, гиканьем; стопорами, с сучьями, с наскоро схваченной винтовкой, пограничники, как один, кинулись в погоню за тигром.

Оглушенный падением, от тряски и страшной боли в бедре, Федорчук быстро пришел в себя. Открыл глаза и чуть не сошел с ума от ужаса: легко, как ребенка, за бедро волочил его тайгою огромный уссурийский тигр; лобастая, опушенная седыми баками голова была рукой достать от Федорчука. Красноармеец чуть не обеспамятел снова, но ужас смерти придал ему и силу, и сообразительность. При падения он не выронил топора и судорожно сжал его; топорище и теперь было стиснуто в руке, а страшная лобастая голова зверя была так близка… И, почти не сознавая, что делает, собрав все силы, красноармеец изловчился и накоротке извернувшись, ударил топором меж желтых немигающих глаз тигра. Глубоко, с хрустом, увязло в чем то отточенное, острое лезвие топора. В ту же минуту разжались страшные тиски, сдавливавшие бедро Федорчука. Точно в тумане он увидел, как с глухим ревом споткнулась и рухнула рядом громадная полосатая масса, обливая кровью траву. Он потерял создание…

Через несколько минут, ломая кусты, по свежему следу, толпой добежали красноармейцы. И остановились в остолбенении: на траве в глубоком обмороке валялся ободранный и обливающийся кровью Федорчук, а рядом с ним во всю длину своего громадного полосатого тела распростерся мертвый тигр. В черепе хищника, но самый обух, увязло лезвие федорчуковского топора…

Рассказавший мне эту историю бравый комвзвод-пограничник не без удовольствия добавил:

— Выжил, парень-то. Дешево отделался, помял его полосатый, руку да бедро истерзал, и только. Главное — не сплоховал парень, а то бы… сожрать его тигр не сожрал бы: ребята наши помешали б, а распотрошить-бы успел начисто, да!.

И ухмыльнувшись, не без зависти добавил еще:

— Пятьсот рублей на этом ударе заработал..

— Как так? Какие пятьсот рублей?

— А за тигра-то… За шкуру, да еще премия, вместе рублей пятьсот набежало, обогател, можно сказать, парень. Пофартило… нда…

Эту захватывающую историю мне рассказал ее непосредственный участник, пожилой, уже седеющий человек, старожил-уссуриец, агроном по специальности, и ярый, запойный охотник по страсти.

Я привожу ее здесь почти языком самого участника.

— Было это в Приморьи, в окрестностях Никольска-Уссурийского. По служебным делам пришлось мне надолго застрять в этом городишке, заброшенном среди сопок и полудикой, уссурийской тайги. Ладно… Выкроилась пара свободных и лишних деньков, и вот, в компании с добрыми моими знакомыми и приятелями-никольчанами, решил я использовать эти деньки: съездить в сопки на охоту за тетеревами. В окрестностях городка их было сколько угодно и битую птицу на базаре отдавали почти за гроши. Мы отправились в сопки целой компанией, вшестером, на двух телегах. Тетеревов оказалось немало — влет с телеги удалось подстрелить одного, вылетевшего чуть не из-под самых колес.