В. Срезневский - Мир приключений, 1928 № 07

После вдумчивого обсуждения решено было открыть музей подтяжек знаменитых людей.

Может быть, друзья, не все из вас знают, что за штука — подтяжки. Подтяжки суть часть туалета, которая, будучи перекинута через плечи, не позволяет штанам сползать с бренного тела. В выборе предмета в качестве экспоната для музея сказалась неопытность Ивана Гавриловича в житейских делах. Он тогда наивно полагал, что все замечательные поди должны принадлежать к классу, знакомому с употреблением подтяжек. Кроме того, здесь имели косвенное влияние два обстоятельства. Во-первых, Ряхин в ранней молодости служил продавцом в галантерейной лавке, а во-вторых, в то время как раз наделало много шума самоубийство одного видного ученого, повесившегося на подтяжках. Впрочем, вскоре было выяснено, что ученый повесился на подтяжках, утянутых у соседа, сам же не обладал такой роскошью.

В центре Европы есть город Вена. В центре Вены имеется улица Грабен-штрассе. Вот на этой-то улице, как раз против памятника, кажется, одному из императоров династии Габсбургов, памятника, замечательного помещающейся под ним шикарной общественной уборной, и был торжественно открыт музей подтяжек знаменитых людей.

В мае в газетах всего мира было напечатано объявление Музея о желании приобретать за хорошую плату подтяжки знаменитостей. Через несколько дней во всех магазинах подтяжки исчезли из продажи. А еще через некоторое время все они оказались сосредоточенными в приемных комнатах Музея.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что на улицах тех городов, где ценится элегантность в костюме, появилось огромное количество хорошо одетых людей, брюки которых имели поползновение ежеминутно сползать вниз. А так как тогдашний законодатель мод, принц Уэльский, страдал от отсутствия подтяжек не менее других, то такая небрежность в костюме не замедлила стать модой. И в то же время, хотя подтяжки и вышли из обихода, фабриканты подтяжек вынуждены были ввести у себя вторую смену.

Обозревая залежи подтяжек, доставленных для музея, Ряхин и Иван Гаврилович искренно изумлялись обилию среди человечества замечательных людей. Впрочем, тут были подтяжки многих эпох и многих культур, вплоть до исчезнувших давно с липа земли. Одному католическому священнику даже посчастливилось откопать где-то веревочные подтяжки самого Адама.

Комиссия из замечательных, археологов, к слову сказать, хорошо оплачиваемых, с рвением, достойным лучшего применения, принялась за разборку подтяжечных залежей. В короткий срок музей имени Ивана Гавриловича обзавелся таким количеством исторических экспонатов, на котором без труда можно было бы перевешать всех людей, носивших когда-либо подтяжки.

Прошло некоторое время. Как-то, обозревая свои сокровища, Иван Гаврилович на подтяжках с ярлычком римского гладиатора Спартака обнаружил затертую надпись. С помощью многократного фотографирования на затертом месте удалось выявить марку одной современной германской фирмы. Это дало толчок к переоценке подлинности всей коллекции. Была создана вторая Комиссия, уже из самых замечательных археологов. К концу второго месяца работы Комиссии все экспонаты были признаны поддельными, за исключением подтяжек самого основателя музея — Ивана Гавриловича (Ряхин никогда подтяжек не носил). Да еще подтяжки Адама, доставленные католическим священником, оказались действительно принадлежащими Адаму Мюллеру, немецкому часовщику, замечательному своей близорукостью.

После усиленных трудов второй Комиссии в музее болтались в печальном одиночестве только одни подлинные подтяжки — подтяжки Ивана Гавриловича. Остальные, как сомнительные, были принесены в дар венскому музею имени Марии-Терезии.

Ни Ряхин, ни Иван Гаврилович не были обескуражены этой неудачей. Ведь кроме побочных целей социальной пользы, главной их задачей являлось уничтожение мешающих жить миллионов. А миллионы быстро таяли.

Друзья в каком-то идейном угаре метались по всему свету. Идеи рождались одна за другой. В одном месте они культивировали умственные способности люден, в другом — физические. В Англии, в классической стране спорта, они основали общество прыгунов, девизом которого было: «Прыгай выше головы». В короткий срок члены общества натренировались до такой степени, что всем известной пословице «выше головы не прыгнешь» угрожала серьезная опасность выпасть из разговорного языка. И действительно, на первой же Олимпиаде прыгунов один паренек скакнул так высоко, что уложил пословицу на обе лопатки, за что и получил первый приз. Паренек оказался русским. Благодаря этому, на почве национальной гордости, между Англией и Россией едва не произошел разрыв дипломатических сношений. Ивану Гавриловичу и Ряхину, как угрожающим политическому строю Британской Империи, навсегда был запрещен въезд в местности, где развевается британский флаг. Та же неудача постигла пионеров кусания собственного локтя и в ряде других стран. На родине, в России, доклад украсился такой резолюцией: «Опасно и не во благовремении».

Трудно сказать, до чего дошли бы наши друзья, опечаленные крушением локтекусательной идеи, если бы администрация Дворца Голодного Ума не вызвала их в известный нам городок на Волге. Приближалось время экзаменов для питомцев Дворца.

Когда Ряхин и Иван Гаврилович прибыли на место, они были изумлены картиной жизни в этом святилище науки. Повсюду лениво бродили раскормленные, ожиревшие фигуры с тупыми, сонными, лоснящимися физиономиями. Кричали и переругивались сварливые, расплывшиеся женщины. Пищали беспризорные, лишенные ухода, грудные младенцы. В лабораториях сушилось белье. Кое где играли в кегли и на биллиардах, кое-где шли оживленные танцы с обильной выпивкой. Администрация, разжиревшая не в пример прочим, на все вопросы только разводила руками и что-то бормотала о непригодности климата для успехов мысли. По ее мнению, Дворец Голодного Ума следовало передвинуть южнее, куда-нибудь в Крым, и значительно увеличить сроки для усовершенствования изобретателей.

При проверке успехов гениев, основатели Дворца очутились как бы в роли подсудимых. На них набрасывались, как на эксплоататоров чужого мозга, предлагали попробовать изобрести что-нибудь самим, а не загребать жар чужими руками, упрекали в недомыслии, выразившемся в неудачном выборе местности, в скаредности, не позволяющей работникам мысли пользоваться самым необходимым, например, солидным выбором вин излюбленной марки, скаредности, от которой страдали сложные процессы творчества и т. п. В заключение, все пансионеры, как по уговору, потребовали увеличения срока для завершения своих работ от десяти до двадцати лет.