Сёдзи Гато - Падая в бездну

— Жалкая картина. Ах, эти звездочки и полосочки!..

Подведя бронеробот к массивному зданию, где находился склад химических боеприпасов, командир отряда захватчиков опустил его на колено. Внешняя стена зияла несколькими глубокими выбоинами от шальных снарядов, при виде которых всякий, кто был в курсе, что за этой стеной скрываются в темном бункере сотни бомб и снарядов, наполненных чудовищно ядовитыми боевыми отравляющими веществами, бросился бы в ужасе бежать, не разбирая дороги. Однако выбравшийся из кокпита крепкий мужчина в сером пилотском комбинезоне даже глазом не моргнул, словно это его совершенно не заботило. Он прошелся, разминая мышцы, слегка припадая на искусственную правую ногу. Кровожадная усмешка, все еще кривившая его губы воспоминанием о недавней резне, стала шире, когда он окинул взглядом коленопреклоненный бронеробот. Это был проект 1058, «Чодар-i», усовершенствованная версия сырого и недоведенного проекта 1056, того самого бронеробота, опытный образец которого был потерян несколькими месяцами раньше в горах Северной Кореи — вместе с правой ногой пилота.

— Если бы я пилотировал тогда такую штуку… — пробормотал пилот, и мелькнувшее воспоминание — белый митриловский БР — заставило усмешку превратиться в кошмарный оскал.

— Гаурон, — позвал его один из подчиненных, атлетически сложенный высокий мужчина лет тридцати с каменным лицом бывалого бойца, привыкшего к рукопашным схваткам. Попытавшись отнести его к какой-то определенной расе, сторонний наблюдатель оказался бы в затруднении: боевика можно было принять за латиноамериканца, но он без труда сошел бы и за азиата. Слегка сонный взгляд из-под сидевших на приплюснутом носу очков с маленькими круглыми стеклышками говорил не об апатии, но скорее о том, что смутить или взволновать этого человека было практически невозможно.

— Дело сделано, Курама. Где ты был?

— Толковал по радио с мистером Цинком, — ответил Курама, обводя невозмутимым взглядом поле боя, усеянное обломками и трупами.

— Гм.

— Все случилось, как вы и говорили — они направляются сюда.

— Вот как.

— Субмарина в открытом море приняла на борт десантно-штурмовой отряд. Не похоже на рекогносцировку или вылазку. Они настроены серьезно.

По тонким губам Гаурона скользнула удовлетворенная усмешка.

— С готовностью заглотали наживку. Действуют, как по учебнику.

— Наживка было довольно впечатляющей, — заметил Курама, еще раз бросив взгляд на сгоревшие бронероботы и сбитые вертолеты. Неудачная попытка отбить хранилище явно сулила поиски новой работы многим генералам из Пентагона.

— Точно. Но ты же знаешь, мне нравятся зрелищные представления, — ответил Гаурон.

— Безусловно, — Курама вытащил сигаретную пачку, достал длинный леденец, с виду напоминающий сигарету, и откусил кончик. — Вам нужно знать еще кое-что: эта ваша парочка, по всей вероятности, тоже находится на борту.

— Неужели?

— Уверенным на сто процентов быть нельзя, но в Токио и Японии их больше нет.

— Так-так. Хорошо. Даже чудесно.

— На вашем месте я бы так не радовался. Если девушка погибнет вместе с другими митриловцами, все наши усилия пропадут даром.

— Знаю. Нет, все будет в порядке — я сам удостоверюсь в том, что она не умрет. Хотя…

— «Хотя»?

— Всякое может случиться.

26 августа, 08:07 (по Гринвичу)

западная часть Тихого океана, глубина 700 метров

«Туатха де Данаан», медицинский отсек

Канаме не встречалась с Тессой с той памятной ночи и сейчас едва ее узнала. Коричневый мундир, узкая юбка до колена, строгий галстук цвета индиго — она выглядела совсем не такой, какой осталась в памяти. Тогда на Тессе была растянутая футболка и рабочие штаны на несколько размеров больше, чем нужно. Что бы та ни говорила, невозможно было поверить, что перед Канаме не обычная девчонка, а командир атомной десантно-штурмовой подводной лодки и капитан первого ранга.

«Вот те на! Она действительно офицер».

Смерив Тессу взглядом, Канаме, к своему удивлению, почувствовала новое уважение, граничащее с восхищением.

— Почему вы так смотрите, мисс Канаме? — Тесса даже слегка попятилась и быстро осмотрела себя. — …Все в порядке?

— Н-ничего, все нормально. Как поживаешь?

— Спасибо, прекрасно. А вы выглядите немного потрепанной.

Ничего удивительного. Канаме, закутавшись в одеяло, сидела на койке в небольшом отсеке корабельного медпункта. В руке у нее был стакан с горячим какао.

Корабельный врач, капитан-лейтенант Голдберри, оказалась пухлогубой негритянкой. Она быстро измерила температуру и кровяное давление пациентки, посчитала пульс, постоянно приговаривая: «молодец-молодец» или «так-так, здоровая, как кобылка», и в итоге вынесла вердикт — все в порядке.

Все это время Соске стоял рядом с дверью в отсек, расставив ноги и заложив руки за спину, по стойке «вольно», которая в его исполнении выглядела чрезвычайно напряженной. Косясь на него, Канаме ответила:

— Еще бы. Меня выкинули из самолета, плюхнули в океан и заставили нырять, как пингвина. Не знаю, как жива осталась.

На виске Соске образовалась крупная капля пота.

— Прошу прощения, но обычные самолеты не могут совершить посадку на полетную палубу нашей подводной лодки. Наверное, вам пришлось нелегко, — сочувственно произнесла Тесса.

— Да ладно, проехали. Я и сама хотела с тобой увидеться. Нам ведь есть о чем поговорить, так?

— Согласна. Но сначала… сержант Сагара?

— Слушаю вас, командир! — гаркнул Соске.

— Пройдите, пожалуйста, в главный ангар и сообщите — неважно кому — что уже пора.

— Так точно, — на лице Соске мелькнула тень колебания, но он четко отсалютовал и вышел из медпункта.

Наблюдавшая за этим разговором Канаме почувствовала неловкость: Тесса и Соске общались деловито и ровно, и в их словах не было ни единого намека на то скрытое выражение, которое непроизвольно искала Канаме.

Странно. Ведь в тот раз маленькая капитанша субмарины открыто заявила Канаме, что влюбилась в Соске и вызывает ее на состязание: кто из них преуспеет и добьется своего. Все это было довольно проблематично. Чем больше Канаме убеждала себя, что не собирается устраивать корриду и уж тем более не питает совершенно никаких чувств по отношению к Соске, тем больше слова Тессы заставляли ее нервничать. Канаме уже совсем было решила помахать ручкой и напутствовать Тессу чем-нибудь вроде: «Попутного ветра и барабан на шею», — и так бы и сделала, если бы не…

Если бы не эта странная и неожиданная тревога.

«Мне… мне это не нравится».

Наконец признавшись себе, Канаме обнаружила, что не может найти места, когда Соске покидает Токио по митриловским служебным делам.